Тем парадоксальнее звучит высказываемое сегодня польской стороной мнение о том, что вступившая в 1939 г. на территорию Западной Украины и Белоруссии Красная армия нанесла удар в спину польским войскам, которые якобы имели возможность стабилизировать положение на фронте за счет частей на востоке. Имея в виду «восточные окраины», населенные преимущественно украинцами и белорусами, в подавляющем большинстве не считающими своим долгом воевать за чуждое им по сути государство. Больше того, явление массового неподчинения польским властям возникло и в тех регионах, куда РККА еще даже и не вступила. Так, например, г. Скидель под Гродно был захвачен и в течение 2-х дней удерживался повстанцами из местного населения. В результате, вместо того чтобы отражать немецкое нашествие, частям польской армии приходилось подавлять подобные выступления. При этом в соответствии с действовавшим военным положением повстанцы попросту расстреливались. В отместку лидер белорусских национал-социалистов Фабиан Акинчиц представил немецкому командованию свои предложения относительно создания белорусской диверсионной группы для действия в тылу польской армии.
К тому же, как отмечают польские же историки, на большей части северо-востока Польши не только не имелось крупных подразделений польской армии, но даже и полиции, которая эвакуировалась вместе с госадминистрацией и местными органами самоуправления. Вслед за польским правительством и польским главнокомандующим паном Рыдз-Смиглы, сбежавшими из Варшавы за границу уже на четвертый день войны. В этой ситуации, когда структуры польской власти фактически распались, а советские еще не были созданы, об общественной безопасности на данной территории не было и речи. Повсеместно совершались нападения не только на подразделения польской армии, но и на гражданское население, а также грабежи, в отдельных случаях сопровождаемые убийствами. Так продолжалось до тех пор, пока органы советской власти и НКВД не заполнили административный вакуум, возникший после распада прежней системы.
Впрочем, современные польские исследователи предпочитают представлять эти события в принципиально ином свете, а именно как инспирированные Советами и вездесущим НКВД, не обращая внимания на то, что наиболее существенную роль в них сыграли бедность и социальное неравенство, творящиеся на вновь присоединенных землях. Да, основными жертвами насилия были этнические поляки, но только потому, что являлись землевладельцами, осадниками, полицейскими и госслужащими различного ранга. Им, как представителям польской армии и государства на восточных окраинах, просто-напросто мстили за понесенные в прошлом оскорбления и унижения. Понятно, что не надо иметь так уж много фантазии, чтобы в наши до приторности либеральные времена истолковать подобные события в качестве имеющих исключительную антипольскую направленность, но вряд ли это отменит неоспоримый исторический факт: организовать эффективное сопротивление немецким войскам в условиях, когда местное население «восточных окраин» не отличалось лояльностью к польским властям, было абсолютно нереально.
И все же беспрепятственное вступление Красной армии на территорию Западной Белоруссии 17 сентября 1939 г. произвело эффект своей неожиданностью. Кто бы мог подумать, что польские милитаристы и политики, которые звонко щелкали каблуками да ловко размахивали «сабелькой», так быстренько разбегутся, словно крысы, от большевиков.
А потом был проведен референдум, и области, населенные украинцами и белорусами, воссоединились. И как бы там ни было, а своего, то бишь нужных результатов голосования на территории Восточной Украины и Белоруссии, Советы все-таки добились, вызвав, правда, недовольство и озлобление, но теперь уже с польской стороны. И оно, это озлобление, с особенной откровенностью выразилось в словах одного из ее представителей, жителя Столпинского уезда в Полесье: «Если поляки вернутся к власти, то белорусам тут житья не будет, мы будем их вешать за то, что они оказались предателями, когда входила Красная армия, убегали из польской армии».
В 1941 г., с началом немецкой оккупации, подобные настроения, господствовавшие в пределах северо-восточных земель, нашли свое страшное подтверждение в многочисленных случаях самосудов и передачи поляками гитлеровцам белорусов, сотрудничавших с советскими властями. Кстати, тогда же «отличились» и вернувшиеся с немцами бывшие польские землевладельцы, при поддержке оккупационных властей учинившие расправу над белорусскими крестьянами, наделенными землей после вхождения этих территорий в СССР. Но этому противостоянию поляков и других национальных меньшинств, происходившему с 1939 по 1945 г. и принесшему множество жертв, мы посвятим особую главу.
А в остальном пусть читатель сам рассудит, насколько далеко от истины были большевики, поместившие в газете «Правда» от 14 сентября 1939 г. статью под названием «О внутренних причинах военного поражения Польши», в которой констатировалось: «...в чем же причина такого положения, которое привело Польшу на край банкротства? ...Национальная политика правящих кругов Польши характеризуется подавлением и угнетением национальных меньшинств, в особенности украинцев и белорусов... Правящие круги Польши, кичащиеся своим якобы свободолюбием, сделали все, чтобы превратить Западную Украину и Белоруссию в бесправную колонию, отданную польским панам на разграбление... Национальные меньшинства Польши не стали и не могли стать надежным оплотом государственного режима...»
А если кому такая характеристика не по нраву — все же она взята из большевистской передовицы, — для тех приведем мнение русского философа Ивана Ильина, наиболее последовательного и непримиримого идейного врага советской власти. Так вот что он писал в 1931 г.: «Всюду, где имеются национальные меньшинства, тщетно добивающиеся культурной автономии, свободы вероисповедания, языка и школы, — почва для интернационалистической пропаганды большевиков дана... В настоящее время почти все национальные меньшинства Европы ошибочно убеждены в том, что в советской России существует 'национальная свобода' и что коммунисты создали в этом отношении 'образцовый строй'»[18]. И это самое простое объяснение тому, почему значительная часть белорусов, евреев и украинцев с радостью и надеждой встречали Красную армию. И пусть их надежды во многом не оправдались, ничего лучшего поляки им все равно предложить не могли. Да по большому счету и не хотели.
Глава 2. Поляки без Польши. Что делать дальше?
Разгром и вновь начало
Итак, 2-я Польская Республика перестала существовать. В соответствии с пактом Риббентропа- Молотова одна половина ее территории — Западная Украина и Западная Белоруссия — с сорока процентами населения, состоящего из украинцев, белорусов и евреев, отошла к СССР, вторая, более населенная, по преимуществу поляками, досталась Германии. При этом последняя из львиной доли польских земель сформировала так называемое Генерал-губернаторство, а оставшиеся включила непосредственно в состав Третьего рейха. Кроме того, Советским Союзом была передана Литве так называемая Виленская область.
В связи с чем, пусть это и не входит в задачу данного исследования напрямую, трудно удержаться от в меру язвительного комментария на прогорклую тему пакта Риббентропа-Молотова, безудержным осуждением которого ретивая «прогрессивная общественность» все языки себе измозолила. В том числе, конечно же, и польская с литовской. А ведь тогда, в далеком ныне 1939-м, СССР всего лишь вернул себе свое, и не более того. Да еще и о маленькой беззащитной Литве позаботился, подарив ей ее же столицу, прежде отнятую поляками. А посему, если у Польши и имеются очевидные резоны мусолить навязшую в зубах тему пакта, то Литве лучше б не соревноваться с ней в «прогрессивности», а от души благодарить Россию за щедрость. А впрочем, хватит уже риторики, ибо давно известно, что там, где из «спущенной» с Капитолийского холма «демократии» делают идола, а затем прилежно расшибают перед ним лбы, о душе говорить не принято.
