энергию. Женщина же, напротив, двигалась как автомат, опустив голову и безвольно переставляя ноги.
– Вот она, та, кого мы так долго искали! Сосуд священной королевской крови, та, кто поможет снять древнее заклятье и открыть для нас двери рая, врата могущества!
Слова Повелителя потонули в криках радости. Весь зал ликованием встретил приближающихся по галерее людей.
Старыгин подумал, как тонко и безошибочно организовано это действо. Появление новых персонажей над головами зрителей, на галерее, многократно усилило психологический эффект. Однако он почти не сомневался, что женщина в плаще – это Маша, и не мог понять, почему она послушно идет туда, где ее ожидает неизвестная участь, а скорее всего смерть.
Двое новых участников действа медленно, как во сне, спустились по узкой ажурной лесенке и очутились за алтарем, рядом с Повелителем. Тот повернулся и резким жестом сбросил капюшон, закрывавший лицо женщины.
Старыгин издал стон, заглушенный радостными восклицаниями его соседей. Как он и ожидал, это была Маша.
– Вот она! – прокричал Повелитель, перекрывая шум зала. – Вот она, наследница великих королей, чья кровь откроет для нас священные врата! Вот она, та, которой суждено завершить наше тысячелетнее ожидание! Поклонитесь принцессе, дети мои!
Все присутствующие, как один человек, упали на колени. Старыгину пришлось сделать то же самое, чтобы раньше времени не привлечь к себе внимание Повелителя или кого-нибудь из его подручных. Опустившись на колени, он осторожно передвинулся вперед, стараясь оказаться как можно ближе к алтарю и к главным героям трагедии.
Шум в зале постепенно затих, и воцарилась напряженная, звенящая тишина. Именно ее ждал Повелитель, чтобы приступить к следующей части своего плана. Он поднял руку, требуя внимания, хотя каждый человек в этом зале и без того не сводил с него глаз, и без того задерживал дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова.
И вдруг, когда он уже готов был заговорить, внезапное вмешательство нарушило настороженную тишину зала.
Высокий человек, стоявший за его спиной, резким движением сбросил с головы капюшон, открыв лицо, узкое и худое, как профиль на стертой от времени старинной монете, и шагнул вперед, уставившись на Повелителя своими разноцветными глазами.
– Повелитель! – воскликнул он хриплым, взволнованным голосом, дрожащим от напряжения, как туго натянутая струна.
– Что тебе, Азраил? – недовольно откликнулся Повелитель, повернувшись к своему подручному, как к докучному насекомому, отвлекающему его от важного дела.
– Повелитель! – повторил Азраил, сделав еще один шаг. – Верно ли я служил тебе?
– Ты служил не мне, – ответил ему недовольный голос из-под капюшона, – ты служил Иной Силе и Высшему, тому, у чего нет имени и названия!
– Да, это так, но я исполнял каждое твое слово! Я был послушным орудием в твоих руках!
– И чего же ты хочешь за свою верную службу? – в голосе Повелителя явственно прозвучала насмешка.
– Позволь мне совершить великий ритуал!
Позволь пролить кровь и вставить ключ в замок Вечности!
– С Вечностью нельзя торговаться, – отозвался повелитель. – Но Иная Сила, чью волю я исполняю, милосердна, и я позволю тебе сделать то, о чем ты просишь!
– Благодарю тебя, Повелитель! – воскликнул Азраил и упал на колени перед алтарем.
– Встань и приготовься, – приказал ему Повелитель.
Азраил сбросил с плеч длинный плащ, оставшись в черном облегающем костюме, еще больше подчеркивающем его удивительную худобу, и взял в руки широкий каменный нож, лежавший на алтаре между страницами книги. По залу, как легкий ветер по траве, пробежал взволнованный шепот.
– Приготовьтесь и вы, братья! – воскликнул повелитель. – Скоро произойдет то, чего мы ждали тысячу лет!
Он перевернул страницу лежавшей на алтаре книги и начал читать молитву на незнакомом Старыгину языке, казавшемся древним, как само время.
С каждым словом этой молитвы свет в зале понемногу тускнел, и когда прозвучало последнее слово, большая часть помещения погрузилась во тьму, только главные действующие лица предстоящей трагедии и алтарь с лежащей на нем книгой были ярко освещены тревожным багровым светом. И еще ярко горел подсвеченный изнутри витраж' особенно злобные глаза чешуйчатого монстра.
– Приступай! – приказал Повелитель, повернувшись к Азраилу.
Тот схватил за плечо безвольно стоящую девушку и подвел ее к стене, на которой была укреплена картина. Свет тут же переместился, ярко осветив лик Мадонны. Азраил поднял каменный нож... Но тут Старыгин, вплотную подобравшийся к алтарю, схватил огромную книгу в черном переплете и бросил ее в голову разноглазого убийцы. Азраил злобно вскрикнул, покачнулся и выпустил девушку. Старыгин в два прыжка подскочил к ней, схватил за руку и потащил прочь от алтаря. Маша не сопротивлялась, но и не помогала своему спасителю, она только безвольно переставляла ноги и смотрела прямо перед собой пустыми, лишенными жизни глазами.
Повелитель выкрикнул какое-то непонятное слово, и из незаметной до того двери выскочили двое людей в одинаковой монашеской одежде. Они бросились к Старыгину, вырвали Машу из его рук и в мгновение ока связали реставратора обрывком грубой веревки.
Азраил выпрямился, встряхнул головой и шагнул вперед, униженно проговорив:
– Прости меня, Повелитель! Я понял, что недостоин...
В ответ ему раздался спокойный, немного насмешливый голос:
– Я уже сказал тебе, что Иная Сила милосердна! Продолжай!
Азраил снова шагнул к девушке, взял ее за руку и подвел к освещенной картине. Он поднял каменный нож... Старыгин напрягся в руках монахов, но те держали его, как в стальных тисках.
– Помни, что принцесса послужит нам на всех этапах Церемонии! – напомнил Повелитель.
Азраил кивнул и полоснул широким ножом по Машиной руке. Девушка дернулась и негромко вскрикнула. Струя крови брызнула на картину, окропив нежное лицо Мадонны. Старыгин скрипнул зубами, не в силах помешать происходящему.
Азраил провел лезвием ножа по холсту, собрав с него кровь, и повернулся лицом к алтарю. Повелитель протянул ему каменную призму с изображением Исиды. Приложив черный камень к окровавленному лезвию, Азраил произнес несколько непонятных слов и подошел к каменному саркофагу. Только сейчас Старыгин разглядел рельеф, высеченный на темной каменной поверхности этого саркофага.
Это было условное, но полное силы и выразительности изображение женщины, кормящей грудью младенца, – Богоматери, Исиды, Мадонны, Древней Матери, Той, у которой тысяча лиц.
Азраил вставил каменную призму в отверстие, проделанное в передней стенке саркофага. В зале снова наступила напряженная, торжественная тишина. Повелитель встал перед алтарем и снова запел свою странную, гипнотическую песню. Ее тут же подхватили сотни людей, которые, казалось, только этого и ждали.
И под этот древний, удивительный аккомпанемент Азраил повернул каменный ключ в скважине.
Тут же раздался страшный скрежещущий звук, и с потолка зала обрушился огромный кусок камня. Участники церемонии продолжали петь, как будто ничего не заметили, и только несколько человек замолчали – замолчали навеки, погребенные каменным обломком.
Но на этом катастрофа не прекратилась.
В разных углах зала слышались треск и грохот, и по стенам зазмеились многочисленные трещины. Тут и там рушились колонны, куски каменной облицовки обваливались, убивая и калеча облаченных в черные плащи людей.
Стоны раненых смешивались с торжественным пением, но Азраил, не поворачиваясь к залу и, кажется, ничего не слыша, продолжал церемонию.
