Вскоре явились Нюра и Гаша. После шумных приветствий, объятий и поцелуев Вере пришлось начинать свой рассказ сначала. И уже только тогда девушки выложили ей все новости и происшествия, которые случились в ее отсутствие.
Щебетанию и рассказам девушек, вероятно, не было бы конца, если бы под окном не послышался веселый гомон мужских голосов.
Нюра удивленно приподняла брови:
– Что это они в наш девичий край забрели?
– Наверно, Верушку приветствовать идут, – улыбнулась Тамара.
Летчики явились во главе с комиссаром Рыжовым. Среди них был и Костя. Переступив порог, Рыжов приложил руку к шлему:
– Веру Железнову поздравляем с выздоровлением!
Так же откозырял у порога и дружок Кости – Владлен Брынзов.
– Пламенный привет от всего летного состава! – он протянул Вере свою широченную пятерню. – Ну, покажись, как ты выглядишь?
Вслед за Брынзовым все летчики по очереди стали трясти Верину руку.
Выздоровление Веры отпраздновали по-настоящему. Много пели и танцевали, рассказывали всякие забавные истории. Все веселились от души. Только Костя был по-непривычному хмур.
– Что, детинушка, невесел, что ты голову повесил? – подошел к нему Брынзов.
Костя встряхнул вихрастой головой и невесело улыбнулся:
– Грустно с вами расставаться!..
– Смотрите-ка! – иронически заметил Брынзов. – Ему все завидуют, что учиться едет, а он перед самой землей в «штопор» вошел.
В полночь в избу пришел дежурный. Он предложил всем «отойти ко сну». На рассвете предстояли вылеты.
Надев пальто, Рыжов подошел к Вере:
– Завтра на самолете пошлем за твоим орденом, послезавтра утром вручим… Ну, спокойной ночи!
– Дорогие подруги, проводили бы вы нас! – попросил Брынзов.
– Идемте, девчата, проводим, – поддержала его Вера.
На улице было тихо, казалось, на передовой тоже «отошли ко сну». Под ногами хрустели подмерзшие лужи. По звездному небу шарили лучи прожекторов, ища самолет врага, гудение которого доносилось с вышины.
Костя впервые взял Веру под руку и шепнул ей:
– Отстанем немного!.. Торопиться некуда, ведь нам спозаранку не лететь. – Они убавили шаг. – Ты знаешь, мне все время хочется быть с тобой, только с тобой… И так трудно с тобой расстаться!..
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Дивизия вышла в новый, только что освобожденный район и заняла узкую полосу обороны западнее села Щелоки.
Война здесь перепахала всю землю, поломала рощи и леса, спалила деревни. Кое-где среди развалин виднелись одинокие, покореженные артиллерийским огнем дома. В них располагались медицинские пункты, часть домов отвели для того, чтобы бойцам было где обогреться. Войска же размещались под открытым небом в сделанных из снега и завешенных солдатскими палатками укрытиях, которые предохраняли только от ветра и непогоды. Штаб дивизии расположился на опушке одной из рощ, в землянках, оставленных гитлеровцами. Железнов занял самую маленькую землянку. Он заботился о том, чтобы получше устроить людей, дать им возможность за эту короткую передышку как следует отдохнуть и помыться в бане. В связи с этим Яков Иванович все время находился в частях.
Дивизии скоро предстояло снова наступать. На этот раз она была назначена в первый эшелон армии по оси главного удара. Армия должна была прорвать фронт в направлении Знаменки и, действуя совместно с находящейся в тылу противника конно-механизированной группой генерала Белова, выйти на шоссе Москва – Минск в районе Семлево – Издешково на соединение с армией Калининского фронта, наступавшей с севера. В этот же район сбрасывался воздушно-десантный корпус.
Эта операция имела громадное значение. Она срезала 350-километровую петлю фронта Белый – Ржев – Киров, составлявшую ржевско-вяземский плацдарм немцев, и окружала там мощную группировку – почти две трети всех сил центральной группы гитлеровских армий, направленной на Москву.
Подготовка к наступлению занимала все помыслы комдива и комиссара: ведь предстояло прорвать сильно укрепленную, глубоко эшелонированную оборону противника, наступать по бездорожью, по лесам и перелогам, захватить шоссе Москва – Минск и после этого выдержать сильные контратаки свежих сил противника со стороны Вязьмы и Ярцева.
В одну из ночей полки Карпова и Нелидова сменили полк соседней дивизии, Железнов и Хватов сразу собрались поехать туда: Железнов – к Нелидову, Хватов – к Карпову.
– Когда будешь в полку у Карпова, – сказал Железнов, – прикажи ему немедленно откомандировать профессора Кремнева в мое распоряжение. Втолкуй ему, что не в интересах государства держать ученого в роли пулеметчика.
– Сам привезу, – надевая полушубок, пообещал Хватов. – Я хочу побывать на передовой. Думаю взять с собою кадровика и там вручить награжденным ордена и медали.
Появление Бойко и Соколова задержало их отъезд.
– Из полка Карпова сообщили, что в подвале одной избы нашли отравленную гитлеровцами картошку. В расположении Дьяченко оказались отравленные колодцы, – доложил Бойко.
Еще накануне стало известно, что у троих солдат полка Карпова обнаружено непонятное заболевание.
– Что же нашли у тех трех больных, которых вчера вечером отправили в госпиталь? – спросил Соколова Хватов.
– Туляремию.
– Это опасное заболевание?
– Очень опасное. Вся беда в том, что мы не знаем, как лечить эту болезнь. – Соколов пожал плечами. – Она у нас, на фронте, впервые… Ее переносят грызуны.
– Значит?..
– Значит, надо бороться с грызунами. Всячески оберегать от них продукты, готовую пищу, – объяснил начсандив.
– А что же делать с картошкой и с колодцами?
Подумав немного, Соколов ответил:
– Надо срочно обследовать все водоемы и оставшиеся после немцев продукты и без разрешения врачей ими не пользоваться…
В этот момент раздался телефонный звонок. Звонил Нелидов. Железнов взял трубку. По его лицу Хватов понял: произошло еще что-то.
– У Нелидова взлетели на воздух три бункера и изба, – прикрыв ладонью трубку, сказал Железнов.
– Есть жертвы?
– Есть. Все, кто там был, погибли… Значит, надо опасаться того, что другие бункера и избы тоже будут взлетать на воздух?.. Ну что ж, друзья, придется людей из помещений выводить в поле… – И, приподняв ладонь от трубки, он продолжал разговор с Нелидовым. – Всех людей до единого сейчас же вывести из помещений. Постройки и бункера тщательно осмотреть. Людям сделать укрытия, отеплить… Через два часа я к вам приеду.
Он положил трубку и грузно опустился на табуретку.
– На всякие подлости пускаются! – возмущался Хватов. – И мы еще требуем от красноармейца, потерявшего кров и семью, гуманного отношения к пленным! Красноармеец после стольких переживаний думает по-своему. Он ничего не забывает!.. Представляю себе, что он сделает, когда ворвется на германскую территорию! Этого господа фашисты не учитывают!..
Железнов остался один. Он остановился в дверях, вдыхая свежий воздух. На участке дивизии было затишье. Лишь изредка где-нибудь глуховато простучит дробью автомат или пулемет, крякнет сухим треском мина.
