смотрела в телевизор. – Объясни мне, что ты здесь забыл? А? Чего молчишь? Ну, понятно, тебе-то что! Мы ведь нажремся, как обычно, заблюем все вокруг и дрыхнуть завалимся со своими дружками. А мне готовить на этой дерьмовой плитке, а потом убирать да мыть за вами посуду в ледяной воде. Ты вон даже шмотки из машины не принес! Только бухло и прихватил.
– Ну зачем тебе сейчас одеяла и «Фери»? Потом принесу. Успеется.
– У тебя всю жизнь так, все «успеется». Много успел-то?
Вика посмотрела на Сергея, будто действительно ждала ответа, и снова отвернулась к телевизору.
Сергей взял пачку «Пэлл-Мэлл» и молча вышел из комнаты. В последнее время такой молчаливый уход, больше напоминавший бегство, стал единственно возможным ответом. И что самое плохое – Сергей каждый раз чувствовал облегчение, когда дверь захлопывалась. Год назад его еще хватало на арьергардные бои. И последнее слово, оставленное за собой, было чем-то вроде медали за мужество. Но год – большой срок. Особенно, если жизнь достаточно трудолюбива, чтобы регулярно отвешивать тебе хороший пинок.
На улице похолодало. Дождь перестал, и на смену ему поднялся ветер. Не очень сильный, но волглый и какой-то пронырливый. Он забирался под одежду, стоило появиться хоть маленькой щелочке, и липкими стылыми пальцами прикасался к разгоряченной коже, вызывая дрожь. Сергей плотнее запахнул куртку, поежился и закурил, глядя в темноту.
Возможно, идея приехать сюда в октябре была не такой уж хорошей. Но это ведь не просто забытая богом деревенька, и дом – не старая развалюха с протекающей крышей, а единственное место, где он бывал по-настоящему счастлив. Да и не только он – Виктор с Андреем тоже, хотя у них, возможно, есть и другие места. А здесь… Это
Сергей глубоко затянулся. Да, здесь они проводили лучшие деньки. Единственное, что стоило вспоминать и чем стоило дорожить. И где, как не здесь отметить такой день рождения? Тридцать три года, возраст Христа – настоящее совершеннолетие для мужчины.
Но разве объяснишь это ей? Сергей посмотрел на освещенное окно комнаты. Он не видел Вику, но знал, что она все так же сидит, уставившись в телевизор. И он знал, что в состоянии холодного бешенства она способна просидеть так хоть всю ночь, время от времени отпуская язвительные реплики. За те три года, что они были женаты, она ни разу не повысила голос во время скандалов. Но, несмотря на это, а может, именно благодаря этому, каждая ссора с ней выматывала до предела. Что-то вроде снайперской дуэли, в которой проигравшим неизменно оказывался он.
Сергей щелчком отправил сигарету в темноту. Окурок начертил красивую оранжевую параболу и погас во влажной жухлой траве. Нужно было возвращаться в дом.
– Ну что, – сказала Вика, когда Сергей переступил порог комнаты. – Нету твоих дружков? Может, плюнули на тебя? Какой нормальный человек в такую погоду попрется за город?
Она, наконец, выключила телевизор и теперь сидела с кроссвордом.
– Ну мы же с ними договаривались, Викуль. Где-то задержались, наверное. Хотя, два с половиной часа… Я даже волнуюсь.
– Ага, волнуешься, что не выпьешь.
Сергей вздохнул. Взял со стола старенькую Nokia и посмотрел на экранчик, в надежде, что случилось чудо, и появился хоть один штришок на индикаторе связи. Но увидел лишь надпись «Поиск сети».
– Стихотворный метр с сильными местами на нечетных слогах стиха? Пять букв, – не поднимая головы от газеты, спросила Вика.
– Хорей. Слушай, а может, застряли они? Дорогу вон как размыло, а они на Витькиной «девятке»…
– Может быть, может быть, – рассеянно сказала Вика, вписывая очередное слово.
– Я серьезно. Если сели где-то, самим не выбраться. У нас так было года два назад. Влетели в колею, ее грузовики накатали, да так засели, что пришлось попутки дожидаться, чтобы нас дернули. Самим не вытолкать было.
– Знаешь, мне, честно говоря, все равно, что там у них случилось. Жду еще полчаса, а потом ложусь спать. Веселитесь во дворе.
Сергей еще раз глянул на телефон, потом достал из сумки книжку и уселся напротив жены. Ничего другого не оставалось. Он бы, конечно, с удовольствием пропустил глоточек, но Вика этого не потерпит. Тогда вечер будет испорчен окончательно.
«Можно подумать, что сейчас он удался», – мрачно подумал Сергей, глядя на бутылку «Флагмана». Открыл книгу и попытался сосредоточиться на чтении. Получалось плохо. Он то и дело прислушивался, надеясь услышать шум мотора, но с улицы доносилось только тарахтенье генератора.
Когда часы прокуковали десять, он закрыл книгу.
– Я все-таки прокачусь немного, посмотрю, – сказал он.
– Сдурел? Куда ты на ночь глядя поедешь? Выберутся твои дружки, никуда не денутся. Такие всегда выбираются.
– Виктория, перестань, а? Я быстро. До шоссе не поеду, там дорога вроде нормальная была. За развилку проскочу немного, и сразу назад. Хочешь, поехали со мной.
– Ты, скотина, издеваешься надо мной, что ли? – женщина оторвалась от кроссворда и в упор посмотрела на Сергея. – Я с тобой уже поехала сегодня.
Он хорошо знал этот взгляд, означавший, что время слов закончилось и наступило время дел. Когда она смотрела так, спорить было бесполезно. Теперь он мог сделать все, что угодно – хуже уже не будет.
– Я скоро, – буркнул он, и быстро вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.
Вика услышала, как заскрипели ступеньки крыльца, потом хлопнула дверца «Нивы», и через несколько секунд заурчал двигатель. Пока прогревался мотор, она ждала, что Сергей все-таки передумает и вернется. Поднимется по ступенькам крыльца, откроет дверь и войдет с виноватым и немного растерянным видом. А потом… Потом она простит ему его дурацкую затею, как прощала всякий раз. Она прекрасно знала, что он считает ее стервой. Да она и была стервой, чего уж тут скрывать. Но вовсе не потому, что он себе навоображал.
Как все мужчины, он выдавал желаемое за действительное и даже не пытался покопаться в ящичке отношений – а нет ли там второго дна. Для него все было просто и ясно. Если она говорила, что он неудачник – он начинал мямлить о перспективах на работе. Когда она заявляла, что он ни черта не может сделать, он затеивал очередной ремонт, доказывая с простодушием ребенка, что руки у него растут оттуда, откуда надо. Господи, да неужели он всерьез думает, что ее в тридцать четыре года волнует, как он умеет клеить обои?
Тридцать четыре года… Не двадцать четыре, когда тебе кажется… да нет, ты уверена, что еще все успеешь. Тридцать четыре. Еще не старуха, но по утрам на макияж времени уходит больше, чем раньше. И с каждым годом время, проведенное в ванной перед зеркалом, будет только увеличиваться. Еще не старуха, но гинеколог все с большим сомнением покачивает головой, когда речь заходит о беременности. Конечно, рожают и в пятьдесят лет… Но это как рассказы о цунами и землетрясениях – ты знаешь, что такое действительно случается, и в то же время ты убеждена в том, что никогда не столкнешься ни с чем подобным.
Вика услышала, как отъехал Сергей. Все-таки он не передумал. Поехал выручать своих друзей. А кто выручит ее? Она хотела заплакать, но взяла себя в руки, хотя это было непросто. Хороша она будет, когда приедут гости и увидят ее зареванной. Здесь, в этой халупе не так-то просто привести себя в порядок. И все сразу поймут, какая она на самом деле старуха. Самая настоящая старуха.
Слезы все-таки выступили на глазах, и она осторожно промокнула их бумажным платком, стараясь не размазать тушь.
– Господи, какой же дурак, – вслух сказала она. – Какой же дурак.
Она достала из сумочки пачку «Вирджинии слимс», накинула на плечи куртку и вышла из комнаты. Можно было, конечно, покурить и в доме, Сергей и слова бы не сказал – он смолил, где попало, дай только волю. Но она не выносила даже слабый запах табака в помещении.
Вика вышла на крыльцо и полной грудью вдохнула холодный воздух. В разрывах облаков показалась луна, залив ровным тусклым светом деревню. Дом стоял на небольшом пригорке, почти вплотную к лесу, на отшибе. Но зато с его крыльца можно было окинуть взглядом всю деревеньку.
Десяток домов был как попало разбросан по обе стороны дороги, которая и была, собственно, единственной улицей. Вокруг каждого теснились какие-то сарайчики, крошечные баньки, амбары, которыми никто давно уже не пользовался, и они просто гнили, тихо-мирно доживая свой век. Сергей говорил, что здесь и летом чуть не половина домов пустует.
Неприятное место. Днем оно показалось Вике просто унылым, а вот ночью… Темнота, тревожный шум леса позади, загадочные жители, которые не хотят показываться незваным гостям… У девушки по спине побежали мурашки.
Луна опять скрылась, а через минуту начал накрапывать дождик. Вика быстро докурила сигарету, выбросила окурок и нырнула в комнату. В последний момент, когда она закрывала дверь, ей показалось, что в одном из домов мелькнул свет.
В комнате Вика первым делом вытерла следы, оставленные Сергеем. Потом, убедившись, что больше грязи нигде не видно, скинула кроссовки, забралась с ногами на диван и закуталась в плед. Взгляд упал на газету с неразгаданным кроссвордом. Делать было больше нечего, и женщина, вздохнув, потянулась за ней.
Некоторое время она разгадывала кроссворд. Но смутная тревога, охватившая ее на крыльце, не давала сосредоточиться. Мысли вертелись вокруг погруженной в темноту деревни. Пустой, абсолютно безмолвной, несмотря на не поздний еще час. Неужели тут все ложатся спать, едва стемнеет? Все? И собаки тоже? Только сейчас она поняла, что за весь вечер ни разу не слышала собачьего лая.
Конечно, деревня – это не пригородное садоводство, где через дом живет какая-нибудь сявка, и стоит пройти мимо, как ее
