утилитарные ценности (жилище, питание и т. п.) и духовные; в отличие от утилитарной духовная ценность имеет самодостаточный характер и не нуждается во вне ее лежащих мотивах; если утилитарные прагматические ценности определяют цели деятельности, то духовные ценности – ее смысл.
Личностные ценности отражаются в сознании в форме ценностных ориентаций. 'Ценностные ориентации – это отношения личности к социальным ценностям, выступающие в качестве регуляторов ее поведения. Совокупность типичных ценностных ориентаций, свойственных какой-либо социальной группе, называют социальным характером'[131].
У человека, как и у коллектива, общества, имеется много ценностных ориентаций, одни из них менее, другие более существенны, среди них есть мелочные и возвышенные и т. п. Большое значение имеют ориентации на высшие ценности – идеалы (идеалы личностные, социально-групповые, идеал лидера, идеал доброты, красоты, справедливости и т. п.). Идеал – это образец, прообраз, понятие совершенства, высшая цель стремлений. 'Идеал – идеальный образ, определяющий способ мышления и деятельности человека или общественного класса. Формирование природных предметов сообразно идеалу представляет собой специфически человеческую форму жизнедеятельности, ибо предполагает специальное создание образа цели деятельности до ее фактического осуществления'[132] .
Ценности и оценка. Переоценка ценностей. Процесс ориентации на ценность неразрывно связан с оценкой, которая есть средство осознания ценности. Оценка складывается из акта сравнения, собственной оценки и рекомендаций к отбору того, что признается ценностью. Тот, кто оценивает, формулирует суждение о полезности или вредности, необходимости или ненужности того, что оценивается. Оценка связана с практикой в широком смысле этого слова (как общественно-исторической практикой человека). Оценка означает решение по выбору, а выбор ведет к действию. Оценка, таким образом, организует практическую деятельность.
Оценки одного и того же явления у разных индивидов, социальных групп и наций, государств бывают различными. Вспомним, к примеру, оценку атомных взрывов в Индии и Пакистане весной 1998 года: лидеры этих стран не скрывали своего восторга по поводу произведенных взрывов, в то время как подавляющее большинство стран, все мировое сообщество были возмущены взрывами и оценка с их стороны была крайне негативной.
Переоценка тех или иных исторических событий, например, происходивших в нашей стране «дискуссий» в биологии в 30-е годы, связана тоже с тем, что оценка (в 60-е – 70-е годы) производится изменившимся субъектом или другим субъектом; немалую роль в переоценке играет то, что в отличие от официальных оценок того времени позднее раскрыты многие факты, и они вынесены на суд широкой общественности. Не следует смотреть на переоценку как на некую вольную переориентацию, как на произвол. Конечно, в переоценке событий, как и в некоторых ценностях, может иметь место и конъюнктура, субъективный компонент. Однако переоценка основывается на действии в целом объективных факторов. Если говорить о развитии научного познания, то изменение оценок тех или иных концепций, особенно если их авторитет навязывался силой власть имущих, является вполне закономерным и обоснованным.
Во второй половине XX столетия происходит глубокая переоценка ценностей. На смену традиционному обществу приходит компьютерная цивилизация, индустриальное общество сменяется постиндустриальным, модернизм – постмодернизмом. Основы цивилизации потрясает экологический кризис. Все это ведет к переоценке наших представлений о критериях прогресса, о средствах решения национальных и межгосударственных конфликтов и т. п.
Большая ломка в представлениях о ценностях идет в нашей стране. Диапазон этих переоценок велик – от государственного устройства до структуры образования и здравоохранения, от осознания, есть ли у нас рыночная экономика, до выбора – хорош или плох метод забастовок в борьбе за существование, от размышлений о российском менталитете до сверхактивной рекламы жевательных резинок. Но главное состоит в том, какие ценности победят в будущем.
Известный американский социолог и футуролог А. Тоффлер в предисловии к книге 'Ценности и будущее' писал: перед человечеством сегодня открыты богатые и разнообразные возможности дальнейшего развития. Но какое будущее оно выберет, будет зависеть, в частности и в конечном счете, от ценностей, которые определят процесс принятия им решений.
Работы современных российских философов, социологов, этиков, культурологов (А. С. Панарина, В. С. Барулина, К. X. Момджяна, С. Ф. Анисимова, А. В. Иванова, М. С. Кагана, Л. А. Микешиной, Б. В. Орлова, В. Н. Сагатовского, Л. Н. Столовича и других) представляют собой поиск ответа на вопрос, какие ценности можно и нужно положить в основу осмысления будущего России.
Глава V
КУЛЬТУРА
В течение многих столетий слово «культура» соотносилось с отдельными людьми и им выражались образованность, воспитанность, высокая нравственность индивида. В словаре В. Даля «культура» – это образование, умственное и нравственное. Кроме того, культура – это обработка и уход, возделывание, возделка. С культурой, как видим, связывались в русском языке и умения по возделыванию, и сами результаты обработки. В переводе с латинского слово «cultura» означало 'воспитание, образование, почитание, развитие, возделывание'. В этом первоначальном значении, связанном с воспитанием и образованием человека, данный термин употребляется и в наши дни. Так, в 'Философском словаре' Д. Жюлиа (Франция) написано: 'Культура – это социальное и интеллектуальное формирование индивида (культура имеет тот же корень, что и культ, и предполагает уважение к традиции)'[133]. Д. Жюлиа не останавливается, между прочим, на этом и пишет далее о типах культур, о цивилизованных нравах и т. п., однако его исходное определение фактически фокусируется на культуре индивида. Начиная с эпохи Возрождения «культура» все больше становится, наряду с исконным своим значением (формированием индивида), также и словом, охватывающим разные области человеческой духовной деятельности: науку, искусство, философию, религию. Чаще всего культура это наука и искусство. С XVIII века оно уже вошло в обиход социальной мысли для анализа широкой сферы социальной реальности. В марксизме (XIX век) под культурой стала пониматься совокупность духовных и предметных образований, т. е. духовная и материальная культура общества. В позднейшей марксистской литературе, например в «Философском словаре» 1980 года, эта трактовка закреплялась лишь за культурой в узком смысле слова. Культура, читаем мы здесь, – это совокупность материальных и духовных ценностей, созданных и создаваемых человечеством в процессе общественно-исторической практики и характеризующих исторически достигнутую ступень в развитии общества; в более узком смысле принято говорить о материальной (техника, производственный опыт, материальные ценности) и духовной культуре (наука, искусство и литература, философия, мораль, просвещение и т. д.). В западноевропейской литературе XX столетия довольно часты употребления термина «культура» как нечто противоположное «цивилизации»: культура есть явление духовное, творческое, а цивилизация – нетворческая стадия развития общества, связанная преимущественно с бездуховной техникой. Цивилизация, писал, например, О. Шпенглер (1918), «следует за культурой, как ставшее за становлением, как смерть за жизнью, как окоченение за развитием… Она неотвратимый конец; к ней приходят с глубокой внутренней необходимостью все культуры»[134]. О. Шпенглер по существу оставлял за культурой только то, что представляло собой духовную ценность в обществе (да и эта сфера у него была еще более
