Тенденция все большего «онаучивания» техники и экономики, явившаяся основой концепции постиндустриализма и родственных ей (генетически или идейно) концепций современной техники, неразрывно связана с тенденцией технологизации науки, а также экономизации и коммерциализации науки и техники. Данная тенденция ведет к изменению образа науки: на смену представлениям о науке как асоциальной, аполитичной, компетентной и прогрессивной силе приходит осознание ее зависимости от внешних структур. Это обстоятельство отмечается социологами науки независимо от оценки постиндустриализма как такового. 'В результате предшествующих исторических и философских исследований, а также последних социологических исследований науки стало очевидным, – пишет Э. Вебстер, – что ученые и их идеи не могут трактоваться каким-либо привилегированным образом как свободные от «социального» влияния. Обнаружилось, что наука «осуществляется» через социальные и технические переговоры, интерпретацию и признание, как и любая другая система знания'[236]. А. Вебстер признает за наукой право стремиться быть наиболее объективной, наиболее рациональной и наиболее надежной формой знания, однако считает, что, поскольку не существует бесспорных правил, которым должны были бы подчиняться ученые для обеспечения именно таких качеств, должна быть признана социально конструируемая природа науки как наиболее сложного и интересного социального института.
Сопоставление узловых моментов постиндустриалистской концепции с доводами ее критиков обнаруживает проблемный характер универсалистских притязаний развиваемой на основе постиндустриализма идеологии информационного общества. Однако осознание проблемности такого рода притязаний не равносильно признанию их неправомерности. Универсалистская направленность – одно из наиболее ценных качеств классического постиндустриализма, предполагающего поступательное движение всего человечества к новой стадии общественного развития, – наличие в этом движении лидеров не рассматривается как показатель невозможности достижения данной ступени какими-либо странами из-за особенностей их политико-экономических или культурных систем. Принципиальная достижимость для всех общества, основанного на знании, связана с общезначимостью научных теорий, интернациональным характером науки, с процессами «онаучивания» техники, экономики, политики. Развиваемая на основе пост- индустриалистских предпосылок идеология информационного общества может служить реальной альтернативой идеологиям национального и цивилизационного эгоизма, набирающим силу на фоне разочарований как в либеральных, так и в марксистских доктринах. Успех же будет зависеть от того, каким образом универсалистские возможности этой идеологии реализуются в конкретных условиях деятельности индивидов и групп.
Глава XI
ПРОГРЕСС КАК ПРОБЛЕМА
Широко распространено мнение (в том числе среди студентов), будто понятие прогресса «марксистское», чисто идеологическое, применявшееся с целью дезориентировать людей при сравнении «социализма» и «капитализма», и что ныне нужно это понятие отбросить как социально вредное.
Однако понятие прогресса не Марксом придумано, оно существовало и до него; с его именем связана лишь особая его трактовка.
Русский социолог П. А. Сорокин отмечал: 'Проблема прогресса представляет собой одну из наиболее сложных, трудных и неясных научных проблем. Принимая различные названия в течение истории… она уже давно привлекла к себе внимание человеческой мысли и давно уже стала предметом исследования'[237].
Понятие прогресса оказывается нужным науке в первую очередь истории, социологии, философии, и нужным по ряду соображений. Одно из таких пояснений мы встречаем в работах известного историка Н. И. Кареева (1850–1931). Он спрашивал: какое значение имеет понятие прогресса? И отвечал: понятие прогресса должно дать идеальную мерку для оценки хода истории, без каковой оценки невозможен суд над действительной историей, невозможно отыскание ее смысла. 'Нет ничего абсолютно совершенного, – писал он, – есть только именно такие относительные и сравнительные совершенства, а их мы можем расположить в известном порядке… по степени их удаления от несовершенного и приближения к совершенному с нашей точки зрения… Применяя этот идеальный порядок к последовательности исторических фактов, мы оцениваем ход истории как совпадающий или не совпадающий с этим идеальным порядком, т. е. как прогрессивный или регрессивный, и, подводя общий итог, высказываем свой суд над целым действительной истории, определяем его смысл'[238].
Следует принять констатацию этим историком (кстати, он не марксист; до революции 1917 года – активный деятель партии кадетов) того исторического факта, что сама идея прогресса зародилась еще в античное время. В психологическом плане, подчеркивал Н. И. Кареев, у идеи прогресса 'было два источника: наблюдения над действительностью и чаяния лучшего будущего'[239] . Раньше всего идея эта вытекала из наблюдений, причем прежде всего над умственной сферой. Об умственном прогрессе писали философы и ученые древности, отцы церкви и сектанты, схоласты и гуманисты. Все были согласны в том, что такой прогресс сводится к расширению и углублению знаний, к выработке более правильных понятий, к увеличению власти над природой. Наряду с этим прогресс в нравственной сфере или игнорировался, или отрицался; некоторые даже доказывали нравственный регресс. Но возникновение христианства положило начало новой, все усиливавшейся тенденции. «Христианство явилось как моральное обновление мира с верою в нравственный прогресс… писатели этой эпохи создали два разных представления о прогрессе: одно ограничивалось только внутренним миром человека, другое соединено было с мечтаниями о наступлении царства Бо-жия на земле и в нем новых общественных порядков. Прогресс общественный рассматривался как естественное и необходимое требование морального идеала»[240].
Итак, уже много столетий назад начала формироваться идея прогресса. На заре развития человеческой цивилизации обозначились контуры двух направлений в трактовке прогресса – одно, если говорить современным языком, сциентистское, констатирующее, описательное и другое – аксиологическое, ценностное. В первом констатация умственного прогресса была дополнена в дальнейшем констатацией прогресса в органической природе, в экономике, в технических приспособлениях и т. п.
В середине XVIII столетия выступлениях французского философа и экономиста А. Р. Ж. Тюрго оба названных направления слились воедино. Тюрго характеризовал прогрессы в экономике, политических структурах, в науке, в духовной сфере. Между прочим, он указал на три стадии культурного прогресса: религиозную, спекулятивную, научную (эта идея впоследствии была развита основоположником позитивизма О. Контом). Политический оптимизм идеологов буржуазии проявился достаточно ярко в этой идее прогресса, которую разделяли также Ж.-А. Кондорсе, Ж.-Ж. Руссо и другие просветители второй половины того столетия В их трудах указывались и противоречия прогресса социального характера, несовместимость с ним, прежде всего, феодальных режимов. 'Тирания, – отмечал Тюрго, – подавляет умы тяжестью своего режима'[241]. По Руссо, прогресс противоречив в том плане, что разрушает целостность и гармоничность человеческой личности и превращает человека в односторонность, в человека-функцию. Французская буржуазная революция конца XVIII века совершалась под флагом борьбы за прогресс.
В XIX столетии усилились факторы, воздействовавшие на то направление в концепции прогресса, которое стремилось «беспристрастно» описывать, или констатировать, объективные явления. Таковой в
