радовались, что в доме поселились три здоровых русских парня: старым людям жить в пустом музее было страшно, ночами по городу рыскали банды, иногда стреляли просто так, по светящимся окнам. Бабушки вряд ли могли что подозревать, а несколько странное поведение жильцов, само их появление легко списывалось на общую обстановку в городе — все чем-то промышляли, чаще всего незаконно, ибо в Чечне к тому времени законов уже не существовало.
Четвертым постояльцем в музее стал Глеб Головеров, явившись сюда средь бела дня. Это уже было слишком, однако предстояло прожить здесь несколько дней, пока не подыщется другое место. Вербовкой агентуры и резидентской работой в основном занимался майор Цыганов, спокойно разъезжавший по всей республике, Отрубин с Тучковым вели электронную разведку: слушали телефонные кабели, стекла в окнах бывшего обкома партии, который теперь назывался президентским дворцом, отслеживали визиты официальных и неофициальных лиц, изучали системы охраны и обороны госучреждений — одним словом, вели широкий поиск и сбор информации вплоть до местных газет, листовок и объявлений. Департамент государственной безопасности режима, кажется, больше занимался выявлением и преследованием оппозиции, чем контрразведкой, поэтому «тройка» Отрубина без напряжения вживалась в среду и постепенно развертывала свою деятельность. Город был открыт, дороги контролировались лишь милицией, от которой всегда можно было откупиться, даже не предъявляя документов. Но с наступлением темноты улицы вымирали, вместо множества легковых машин появлялись БТРы с вооруженными людьми на броне, КамАЗы с военными; все это куда-то проносилось на большой скорости под вой сирен милицейских машин, потом где-то в пригороде слышалась мощная стрельба, вспыхивали пожары, и, судя по радиоперехвату, появлялись чьи-то убитые и раненые. Кто и с кем воевал, можно было понять лишь по отдельным обрывочным телефонным разговорам: все кабели связи, как и по всей России, были совершенно не защищены, а правительственная связь оказалась испорченной еще в девяносто первом году, да так и не была восстановлена.
С первого же дня Головеров засел за анализ всей полученной Отрубиным информации, особенно касаемой Вооруженных Сил и мест дислокации частей, однако внимание привлекло странное совпадение: две недели назад в аэропорту Северный приземлился самолет Як-40 с единственным пассажиром на борту, которым оказался известный московский предприниматель и банкир по прозвищу «Кастрат», видимо прозванный так за тучность, высокий голос и полное отсутствие растительности на бабьем лице. Кастрата встретила охрана Диктатора и отвезла во дворец. И в тот же день на самолете с опознавательными знаками Азербайджана прибыл человек арабской внешности, личность которого установить было невозможно. Встречали его точно так же и тоже доставили во дворец. Спустя четыре часа их вдвоем с Кастратом проводили в аэропорт, рассадили по самолетам и помахали ручкой. Лично сам Диктатор. Одного этого уже было достаточно, чтобы запустить Кастрата в оперативную разработку, выявить все связи, в том числе и зарубежные, и не спускать с него глаз. Однако помимо всего прочего, он был еще и депутатом Государственной Думы, имел всяческий иммунитет и популярность на телеэкране. Отрубин передавал эту информацию по своим каналам, но она почему-то не дошла до штаба «Молнии», завязла в ФСК, где ее, видимо, посчитали не имеющей отношения к планированию операции «Дэла».
И вот теперь, за день до появления Головерова в Грозном, Кастрат вновь прилетел на своем самолете и поселился в бывшей обкомовской гостинице. Спустя же сутки явился тот же араб и с ним еще четыре человека восточного вида. Всех поместили в ту же гостиницу, на один с Кастратом этаж, где когда-то останавливались московские чиновники партийного аппарата. Судя по тому, сколько выставили охраны вокруг, перекрыв весь квартал БТРами, и по тому, как туда каждое утро приезжал Диктатор, можно было не сомневаться, что здесь проводится встреча на высшем уровне. Причем ветеран афганской войны, кажется, чувствовал себя в зависимости от своих гостей. Прослушивать их переговоры через стекла окон оказалось невозможно: защищены жалюзи, проникнуть в гостиницу, не снимая часовых, было нельзя. Сделать это мог только один человек «Молнии» — Володя Шабанов, который сейчас находился в Иордании. После трехдневных заседаний восточные гости отправились в воинскую часть, расположенную на территории бывшего объединенного учебного центра, а Кастрат в сопровождении одного телохранителя отправился в город Шали. Чтобы проследить за его передвижениями, пришлось оторвать от своих дел «тройку» Шутова. Депутат Госдумы разъезжал по Чечне, как по Москве, чувствуя себя даже в большей безопасности. Залетный араб вечером того же дня вместе со своей командой погрузился в самолет и улетел, а Кастрат, несмотря на ночь, отправился в Итум-Кале. Этой же ночью к его самолету в аэропорту Северный подъехала грузовая машина, из которой в салон перенесли пять упакованных в коробки телевизоров. Аэропорт находился под постоянным контролем «Молнии»: через бывшего начальника управления КГБ удалось заполучить картотеку агентуры и доверенных лиц, «законсервированных» на неопределенный срок, в наземной службе сохранился старый кадр, уцелевший на работе и согласившийся вновь продолжить сотрудничество.
Это было слишком мелко для Кастрата — возить телевизоры из Грозного, однако заглянуть в коробки было невозможно: пилоты сами охраняли самолет и неотлучно находились в салоне. Около полуночи Шутов передал, что депутат Госдумы направляется в Гудермес и что отслеживать его очень сложно: дороги почти пустые и часто приходится уходить от военного патруля, разъезжающего на открытых УАЗах. В общем-то это и бесполезно, поскольку невозможно приблизиться и установить, с кем встречается Кастрат. То ли кого-то ищет, то ли что-то передает; ни в одном пункте больше чем на десять минут не задерживается — эдакий курьер, что с его персоной вообще соотносимо. Этот ночной вояж после трех дней заседания «большой семерки» был странным и необъяснимым. Накатавшись, Кастрат мог наутро улететь и увезти с собой все свои загадочные манипуляции, поездки и переговоры: из аэропорта поступило сообщение, что командир экипажа его самолета запросил полную заправку.
И Головеров решил перехватить его на обратном пути из Гудермеса.
— Алекс, помнишь, как мы пригласили в гости Кархана? — спросил он по радиосвязи у Отрубина — все переговоры велись только на английском: даже если бы перехватили, что было маловероятно, чужой язык сбил бы с толку спецслужбы.
— Помню… С этим бы понежнее как-нибудь, натура тонкая, — откликнулся командир «тройки».
— Предлагай.
— Мы из Интерпола, работаем нелегально во многих странах мира.
— О'кей! Его «ангела» с собой, а карету оставьте где-нибудь в селе. Только без багажа.
Похоже, телохранители боялись Интерпола больше, чем бандитов. «Ангел» Кастрата начал отстреливаться из двух пистолетов, продырявил машину Отрубина, выбил заднее стекло и угомонился лишь на земле со сломанной рукой и стволом у виска. Как потом выяснилось, великолепно владел английским и понял весь короткий разговор, состоявшийся между Тучковым и Кастратом. Тонкий по натуре Кастрат пытался бежать в темноту, но не смог пробиться через густой кустарник, запутался и сдался без сопротивления. Этот безрассудный побег показался Отрубину странным — с его огромной задницей и животом можно было передвигаться лишь короткими шажками от двери офиса до дверцы автомобиля, а от страха такие люди обычно не бегут, подламываются на месте.
Пришлось обследовать кустарник с фонариком, и не зря: в траве обнаружился бумажник, туго набитый долларами. И опять его поведение показалось слишком нелогичным, даже вздорным, поскольку нет смысла таким образом прятать от Интерпола деньги, которые, как известно, не пахнут. Другое дело — от бандитов либо налоговой службы…
При обыске машины нашли семь запаянных цинок с патронами для винтовок иностранного производства, что тоже было не менее странно, а при личном досмотре изъяли «красный мандат» — специальный пропуск для проезда по всей территории Чечни, подписанный Диктатором. На московских гостей натянули черные маски задом наперед и привезли в музей. В подвале, где когда-то находились запасники, было подходящее для камеры место с железной дверью, но не оказалось ни одного замка, поэтому пришлось вставить в пробой болт и завернуть гайку ключами. Головеров вскрыл первую попавшуюся цинку и вместо патронов обнаружил плотные вакуумные упаковки с героином. У депутата Госдумы были серьезные причины опасаться Интерпола…
Наркобизнеса в России пока вроде бы и не существовало, правоохранительные органы лишь робко подкрадывались к этой новой, еще не открытой теме.
Похоже, Кастрат еще никогда не сталкивался с Интерполом и знания его об этой организации были смутными, киношными. Он и защищаться начал так же по-киношному.
