– Что же я должен сделать конкретно?
– Сейчас в Дворянском Гнезде находится Матка со своим отпрыском и так называемый престолоблюститель. И есть окружение – те самые представители молодого русского капитала, называющие себя боярами. Сейчас не времена Клепикова, и ликвидировать это Гнездо следует осторожно, используя специальные боеприпасы. Если вы согласитесь, я научу, как ими пользоваться. Это будет самая сложная часть операции для вас. Вести огонь можно лишь при соблюдении особой технологии. На трупах этих заговорщиков не должно остаться ни царапины. В первую очередь уничтожить наследницу престола, затем престолоблюстителя. Они выйдут сегодня на прогулку ровно в двадцать часов десять минут. Возможно, с ними будет детская коляска… Тогда произведете третий выстрел. Но больше никого не трогать! Впечатление должно остаться такое, будто их настигла кара небесная. Кара небесная!..
Сквозь сумерки сознания, будто из глубокой воды, высветилась надпись, кем-то оставленная на беленой стене камеры. Бурцев стал читать и не поверил своим глазам, потому что здесь, в районной милиции, не могло быть такой надписи: «Здесь по приказу тайных сил Царь был принесен в жертву…»
– Вы слушаете? Почему вы отвлеклись? Что вам мешает?!
– Надпись! – Бурцев показал на стену. – Кто оставил здесь эту надпись?!
– Спокойно! – Зоммер взмахнул рукой. – Я стер надпись. Ее больше нет. Слушайте меня! Вам нравится предложение?
– Оно неожиданное, – проговорил Бурцев. – И очень смелое… Ты уверен, что я подойду на расстояние выстрела?
– У вас все получится!
– Но тебе не удалось прорваться в Дворянское Гнездо! И где гарантия, что сквозь женские заслоны пройду я? А если не пройду? И мне тоже сделают яичницу?!
– Вы пройдете. Потому что они не могут вас просчитать. Вы не принадлежите к определенной системе, тем более к нашей службе…
– Никогда не стрелял в женщин! Тем более в детей…
– В этой войне нет женщин. Вы же знаете, женщина сильнее подвержена разложению. Быстрее, чем у мужчин развивается алкоголизм, пристрастие к наркотикам. Самые хладнокровные киллеры – женщины… Запомните: вырождение любой нации начинается с женщины. И с самых безобидных пустяков: изначальная склонность к предательству, к цинизму и садизму. Это вместилище пороков, и не зря иудеи и мусульмане считают ее поганой. И теперь эти поганые безмозглые существа пытаются утвердить свою власть в мире. Власть хаоса и безумия, от дома до трона!.. Кстати, вы женаты?
– Кстати, нет…
– Но были женаты?
– А кто не был? Конечно, был…
– Значит, испытали на себе все прелести женского начала.
– Прелести испытал. – Бурцев вспомнил Фемиду. – Знал бы ты, какая у меня была жена!
– Хватит лирики, – оборвал немец. – Что вы решаете?
Бурцев походил взад-вперед, пожал плечами:
– Это очень хорошо, что ты провалил операцию. И совсем замечательно, что тебя поймали амазонки. Ты какой ориентации был? До вчерашнею дня?
– Что за вопросы? Тебя снова что-то отвлекает! Я стер надпись!
– Я спрашиваю о твоей сексуальной ориентации потому, что после операции придется тебе сменить пол. Жалко, но помидоры отрежут без вопросов…
– Без меня ты не сможешь воспользоваться оружием! – закричал немец. – Ты испортишь дело! Ты испортишь..
Бурцев закрыл камеру, вошел в дежурку и приказал младшему лейтенанту выдать ему вещдок по делу туриста – кейс с «винторезом»…
Б
В поповский дом он вернулся утром, когда первый автобус уже ушел, а до второго было еще часа четыре, поэтому оставалось время поспать. Он прокрался на чердак, но обнаружил, что комната занята и на его кровати спит какой-то человек в клетчатой рубашке и полосатом галстуке, затянутом так туго, что красная физиономия начала уже синеть. Будить его было бесполезно, не проспался после вчерашнего, и Бурцев отправился в церковь. Отец Прохор уже отслужил заутреню при пустом храме и тушил свечи, почему-то в обилии зажженные во всех подсвечниках, словно здесь побывала вся Страна Дураков. Лицо его было одухотворенным и грозным, а облачен почему-то в ярко-малиновые пасхальные одеяния с золотым шитьем. Батюшка хромал вдоль стен, распевая акафист Пресвятой Богородице:
– Радуйся!.. Радуйся!.. Радуйся!..
Увидев Бурцева, не прервал пения, а поклонился ему, схватил кадило, вздул его, добавил ладана и пошел вокруг, припадая на ногу и читая правило от осквернения.
– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!..
И, когда отчитал, встал перед Бурцевым, обнял, расцеловал троекратно:
– Слава Тебе, Господи! Живой вернулся!
– Я убил человека, – признался Бурцев, глядя бессмысленно и тупо.
– Нет, ты не убил, ты отправил в небытие порождение Асмодея! – шепотом сообщил отец Прохор. – Всю ночь за тебя молился…
– Он был в человеческом образе… И человеком когда-то, я помню.
– Все силы небесные за тебя встали! Ибо ты вступил в единоборство со змеем, как в Писании сказано…
– Поднялась рука… Думал, не смогу! Но как увидел мертвую душу…
Батюшка окурил его пьянящим дымом.
– А чем ты его?.. Медной пуговицей? Говорят, демонов только медной пуговицей и можно сразить.
– Вот из этого «винтореза», – Бурцев показал кейс. – Они сами на себя оружие сделали, без всяких пуговиц… Не знаю: что теперь будет?
– Ладно все будет, ладно!..
– Одного сразил, а сколько их еще?.. Мертвые души! Кругом мертвые души!
– С Божьей помощью одолеем, – заверил отец Прохор. – Живых-то все равно больше. Живых, но слепых пока…
– Спать хочу, – сказал Бурцев. – Дай где-нибудь притулиться часа на два. Потом разбудишь…
– За два-то всяко не выспишься, – пристально глянув в глаза, сказал отец Прохор. – За два дня вряд ли… После эдакой ночи. Пресвятой Владыка! Эвон как человек растратился, душа-то едва живая. Я тебе сейчас святой водички дам, глотни, очисти нутро…
Отец Прохор достал из-под аналоя знакомую фляжку – ту, что привез из Дворянского Гнезда.
– Живая вода… Талая вода… Солнечная энергия! Глоток один, и ложись. И спи хоть сутки, хоть двое…
– Времени в обрез, некогда спать. Царство Небесное просплю.
– Добро, я тебя сейчас в такое место положу, где и за час на ноги встанешь. Иди за мной!
Храмный зал для прихожан был размером с футбольное поле, так что, пока Сергей шел от дверей до алтаря, устал и чуть не уснул на ходу.
– Зачем же построили такой огромный? – спросил он, чувствуя знакомое опьянение.
– На вырост, зачем же еще. У нас все на вырост делают, и рубахи, и храмы. Чтоб было куда расти. В маленьком храме и человек мал, и молитва его не слышна. А ты попробуй, шепотком скажи – над головой будто глас Небесный отзовется…
Батюшка открыл алтарные врата, сначала вошел сам, потом за руку ввел Бурцева.
– Конечно, не дело это – в алтаре спать, но раз времени нету – возьму грех на душу. Ложись вот сюда, под Богородицу, и отдыхай. Я в другой раз и сам, когда бесов изгонять хожу и умучаюсь, прилягу здесь и так сладко сплю… Будить не стану, сам проснешься, когда потребуется. Или Дева разбудит.
Он подстелил старый подрясник, бросил под голову красную бархатную подушечку. Бурцев лег у подножия высокой храмовой иконы, кейс с «винторезом» положил рядом, но прежде, чем закрыть глаза, спросил сонно:
