Том 5

перерождения. Нужно признать, что эта готовность жертвовать собой, несомненно, является чертой благородства. Но я должен защитить Троцкого от Троцкого, ибо он, по понятным причинам, не может и не должен нести ответственность за возможное перерождение основных кадров старой большевистской гвардии. Жертва, конечно, дело хорошее, но нужна ли она старым большевикам? Я думаю, что она не нужна.

Во-вторых, непонятно, как можно ставить на одну доску таких оппортунистов и меньшевиков, как Бернштейн, Адлер, Каутский, Гед и др., и старую гвардию большевиков, которая все время боролась и, надеюсь, будет с честью бороться против оппортунизма, против меньшевиков, против II Интернационала. Чем вызваны эта путаница и это смешение, кому они нужны, если иметь в виду интересы партии, а не какие-либо побочные соображения, имеющие целью отнюдь не защиту старой гвардии? Как понять эти намека об оппортунизме в отношении старых большевиков, выросших в борьбе с оппортунизмом?

В-третьих, я отнюдь не думаю, что старые большевики абсолютно гарантированы от опасности перерождения, так же как не имею основания утверждать, что мы абсолютно гарантированы, скажем, от землетрясения. Опасность такую, как возможную, можно и нужно допустить. Но значит ли это, что опасность эта является реальной, наличной? Я думаю, что не значит. Да и сам Троцкий не привел никаких данных, говорящих об опасности перерождения, как о реальной опасности. А между тем внутри партии имеется у нас ряд элементов, могущих породить действительную опасность перерождения некоторых рядов нашей партии. Я имею в виду одну часть меньшевиков, вошедших в нашу партию поневоле и не изживших еще старых оппортунистических навыков. Вот что писал об этих меньшевиках и об этой опасности тов. Ленин в период чистки нашей партии:

“Всякий оппортунист отличается приспособляемостью… и меньшевики, как оппортунисты, приспособляются, так сказать, “из принципа” к господствующему среди рабочих течению, перекрашиваются в защитный цвет, как заяц становится белым зимой. Эту особенность меньшевиков надо знать и надо ее учесть. А учесть ее — это значит очистить партию примерно до девяноста девяти сотых всего числа меньшевиков, примкнувших к РКП после 1918 года, т. е. тогда, когда победа большевиков стала становиться сначала вероятной, потом несомненной” (см. т. XXVII, стр. 13).

Как могло случиться, что Троцкий, упустив из виду эту и подобные им опасности, существующие реально, выпятил на первый план опасность возможную, опасность перерождения старой гвардии большевиков? Как можно закрывать глаза на реальную опасность, выдвигая на первый план опасность, собственно говоря, нереальную, возможную, если иметь в виду интересы партии, а не соображения подрыва авторитета большинства ЦК, представляющего руководящее ядро старой гвардии большевиков? Разве не ясно, что такие “подходы” могут лить воду лишь на мельницу оппозиции?

В-четвертых, откуда взялось у Троцкого это противопоставление “стариков”, которые могут переродиться, “молодежи”, являющейся “вернейшим барометром” партии, и “старой гвардии”, которая может бюрократизироваться, “молодой гвардии”, которая должна “брать революционные формулы с боем”? Откуда взялось это противопоставление, для чего оно понадобилось? Разве молодежь и старая гвардия не шли всегда единым фронтом против врагов внутренних и врагов внешних? Разве единство “стариков” и “молодых” не представляет основной силы нашей революции? Откуда взялась эта попытка развенчать старую гвардию и демагогически пощекотать молодежь для того, чтобы открыть и расширить щелочку между этими основными отрядами нашей партии? Кому все это нужно, если иметь в виду интересы партии, ее единство, ее сплоченность, а не попытку поколебать это единство в угоду оппозиции?

Разве так защищают ЦК и его резолюцию о внутрипартийной демократии, принятую к тому же единогласно?

Впрочем, Троцкий, очевидно, и не ставил себе такой задачи, выступая с письмом к партийным совещаниям. Видимо, умысел другой тут был, а именно: дипломатически поддержать оппозицию в ее борьбе с ЦК партии, под видом защиты резолюции ЦК.

Этим, собственно, и объясняется печать двойственности, лежащая на письме Троцкого.

Троцкий состоит в блоке с демократическими централистами и частью “левых” коммунистов — в этом политический смысл выступления Троцкого.

“Правда” № 285, 15 декабря 1923 г.

Подпись: И. Сталин

Необходимое замечание (О Рафаиле)

В своей статье в “Правде” (№ 285) “О дискуссии, о Рафаиле и пр.” я говорил, что, по заявлению Рафаила на Пресненском собрании, “наша партия по сути дела превратилась в армейскую организацию, дисциплина в ней армейская, и что ввиду этого весь аппарат партии необходимо перетряхнуть сверху донизу, как негодный”. Рафаил заявляет по этому поводу в своей статье в “Правде”, что я неправильно передал взгляды Рафаила, “упростил” их “в пылу полемики” и пр. Рафаил говорит, что он проводил лишь аналогию (сравнение) между партией и армией, что аналогия не есть тождество. “Система управления партией аналогична системе управления армией — это не значит, — говорит он, — что это точная копия, а только проведена параллель”.

Прав ли Рафаил?

Нет, не прав. И вот почему.

Во-первых. В своей речи на Пресненском собрании Рафаил не просто сравнивал партию с армией, как он уверяет теперь, а по сути дела отождествлял ее с армией, находя, что партия строится по типу армии. Передо мной лежит стенограмма речи Рафаила, просмотренная автором. Там сказано: “Вся наша партия построена по типу армии снизу доверху”. Едва ли можно отрицать, что здесь мы имеем дело не с простой аналогией, а с приравниванием, отождествлением строения партии со строением армии.

Можно ли утверждать, что партия наша построена по типу армейскому? Ясно, что нельзя: ибо партия строится снизу, на началах добровольности, вне материальной зависимости от своего штаба, партией избранного; армия же строится, как известно, сверху, на началах принудительности, при полной материальной зависимости от штаба, никем не избранного, назначенного сверху. И т. д. и т. п.

Во-вторых. Рафаил не просто сравнивает систему управления партией с системой управления армией, а приравнивает первую к последней, отождествляя их без “лишних слов”. Вот что пишет Рафаил в своей статье: “Мы устанавливаем, что система управления партией тождественна системе управления армией не из каких-либо посторонних соображений, а из объективного анализа состояния партии”. Невозможно отрицать, что тут Рафаил не ограничивается проведением аналогии между управлением партией и управлением армией, — ибо он “просто” отождествляет их “без лишних слов”.

Можно ли отождествить эти две системы управления? Нет, нельзя: ибо система управления армией, как система, несовместима ни с существом партии, ни с ее методами воздействия как на своих членов, так и на беспартийную массу.

В-третьих. Рафаил уверяет в своей статье, что судьба партии в целом и ее членов в отдельности зависит в конечном счете от учраспреда ЦК, что “члены партии считаются мобилизованными, учраспред ставит всех на работу, никто не имеет права ни в какой степени собой располагать, и от учраспреда, или “штаба”, зависит определение размера снабжения, т. е. оклад, форма работы и т. д.”. Верно ли все это? Конечно, нет! В мирное время через учраспред ЦК проходит обычно, в продолжение года, едва восемь-десять тысяч человек. Из доклада ЦК XII съезду РКП[92] известно, что за 1922 год прошло через учраспред ЦК 10.700 человек (т. е. вдвое меньше, чем за 1921 год). Если вычесть из этого числа направленных местами в учебные заведения 1500 человек и больных, ушедших в отпуск (свыше 400 человек), то останется около 8000 с лишним. Из них ответственных работников за год распределено ЦК 5167 человек (т. е. меньше половины общего числа прошедших через учраспред). А в партии в целом состояло тогда не 5000 и не 10000, а около 500.000