Минут через десять:
– Принеси-ка мне телепрограмму!
– Несу, я уже несу…
– Мне нужна программа на эту неделю, а не на прошлую…
О, как я от него устала!
Еще минут через пять:
– Налей мне воды!
– Наливаю, уже наливаю…
– Я просила воды, а не пива… О, как я от него устала!
«Он бегает, приносит, протягивает, наливает, а она… устала. Хоть сидит на одном месте!» – недоумевала я. И слегка даже возмущалась. Мне стало жалко «главу» папиного банка: как же он, бедный (хоть и богатый!), устал, если она без конца от него уставала?
Папа тоже пытался выполнять ее непрерывные указания, но за своим боссом не поспевал. Я сочувствовала папе еще сильнее, чем его боссу: в конце концов, тот сам выбрал себе жену!
Обед мама приготовила на таком уровне, что я подумала: если на подобном уровне будет и новая папина зарплата, все проблемы в нашем доме исчезнут!
На десерт же был подан торт с властным названием «Наполеон» (как говорит бабушка). Он по- бонапартистски захватил половину стола. Бабушка, не щадя своих глаз, постоянно читает, и поэтому очень образно мыслит. «Все фантазии твои – от нее!» – уверяет мама.
Мама не против фантазий – она за мою безопасность… которой фантазии угрожают. «Какой зеленый воздух!» – помню, сказала бабушка, когда мы ехали по лесной дороге. «Воздух не имеет цвета, – поправила ее мама, глядя в мою сторону. – И не вздумай сказать что-нибудь подобное в школе!» Она охраняет меня даже от образного мышления.
Торт являл собой коронное бабушкино блюдо, которым короновали наиболее дорогих и нужных гостей.
А еще был подан и мой концерт. «Концерт – на десерт!» – в рифму сказала бабушка. Она, между прочим, и стихи сочиняет.
Ради новой папиной должности я показывала всех подряд: полицейского, садовника, мэра, супругу президента страны (тут жена «главы» банка стала мне хлопать, – и я догадалась, что она не любит жен тех «глав», которые главнее ее супруга).
– Ты слишком быстро обо всем догадываешься, – предупредила меня как-то мама. – Чересчур догадливых опасаются. Ты учти…
Как я могу это учесть? Нарочно не догадываться о том, о чем я догадываюсь? Маме очень хочется, чтобы я во имя безопасности и своего благоденствия все на свете «учла». Заранее все учесть… Хорошо бы, конечно! Но разве это возможно?
Катаясь от хохота, супруга папиного начальника вскрикивала:
– Я умираю! Я умираю…
От мужа она всего только «уставала», а от меня – умирала.
«Если она вдруг скончается по моей вине, папа не получит высокой должности!» – догадалась я. Но остановиться уже не могла.
Сам «глава» смотрел на жену с испугом, точно молил ее не покидать землю.
– Смотрите, он разучился смеяться! – еле протолкнулась она сквозь собственный хохот. – Не реагирует… О, как я от него устала!
«С такой женой разучишься не только смеяться, но и улыбаться… Останется только рыдать!» – подумала я. И все же испытывала к ней некоторую благодарность: артисты всегда благодарны тем, кто на них реагирует. И хохочет на их представлении… Или плачет. А тех, кто не плачет и не смеется, они, мне кажется, должны ненавидеть.
– Ты очень помогла папе… И всем нам, – благодарно произнесла мама на ночь, прощаясь со мной до утра. И поцеловала меня так нежно, как никогда прежде. И бабушка поцеловала, шепнув мне в ухо: «Если б не ты, я померла бы с тоски. Но лучше уж скончаться от смеха!» И даже папа, который, всю жизнь окруженный цифрами в банке, был строг, как биржевой справочник, тоже меня погладил. Будто собаку, проявившую верность…
Школьных перемен мои приятели и даже завистливые приятельницы ждали, как ждут спектаклей, если заранее знали, что я буду «изображать».
– Покажи нам что-нибудь! – попросил меня старшеклассник, мнением которого я дорожила больше, чем мнением всех остальных вместе взятых. Он иногда спускался к нам сверху. Но не ради меня, к сожалению, а ради моих спектаклей.
Я принялась изображать банковского начальника и его жену.
– Я уже иду… Я уже несу! Я уже наливаю… – с торопливой услужливостью произносила я, как бы от лица хозяина банка.
– О, как я от него устала! – восклицала я от лица хозяйки хозяина.
Школьный коридор сотрясался. Предстоящий урок, как я догадывалась, был сорван. А старшеклассник, отхохотавшись, пожал мне руку как старший товарищ и сказал, что «видит во мне будущую актрису». Будущей женщины он во мне разглядеть не сумел. Хоть она на самом деле была. Я, по крайней мере, ее в себе ощущала… При его появлении.
Ты погубила папину карьеру… и судьбу всего нашего дома! – из темноты проговорил мамин голос. Она
