«на работу», а к дому, где была архитектурная мастерская.
Я знал этот дом — красивый, из стекла, металла, пластмассы. Таких домов еще мало у нас в городе. Но смешно, если мебельщики будут сидеть на плохой мебели, а архитекторы работать в некрасивом и старом доме.
Я пошел пешком, чтоб по дороге набраться храбрости. Но чем дольше я шел, тем страшнее мне становилось: «Как узнаю его? Ивана… О чем я ему скажу, незнакомому человеку?»
Делать что-нибудь смелое надо сразу, не думая, раз решил. И мне лучше было бы ехать туда на троллейбусе или трамвае. Слишком уж много времени я оставил себе для сомнений и всяких мыслей.
Наконец я дошел…
Я знал, что рабочий день кончается в половине шестого. Архитекторы стали сыпаться из подъездов, как мы высыпаемся из школы после уроков. Только немного потише и помедленнее…
Двери были из некрашеного дерева, с разводами, напоминавшими мне почему-то водяные подтеки, как на пнях. Эти двери моя сестра распахивала каждый день по два раза. Нет, по четыре: она еще ходит обедать в столовую. Я с интересом разглядывал двери и лестницу…
Сперва из дверей посыпались девушки. У нас из школы первыми выскакивают мальчишки. Девушки были в ярких, цветастых платьях, на каблуках, с модными сумочками. У некоторых в руках были рулоны. Все они казались очень красивыми. Это меня огорчило.
Но ни у кого из них не было такой спортивной фигуры, как у Людмилы. И такого умного, как говорит мама, значительного лица. Только вот нравятся ли мужчинам значительные лица? Этого я не знал.
В мастерской Людмила работает меньше года: раньше она училась в аспирантуре. У нее еще нет здесь близких подруг, которые ходили бы к нам домой. И от этого было спокойнее, никто не мог крикнуть: «Леня, а ты что тут делаешь?..»
Потом показались мужчины.
Как мне узнать Ивана? По дороге я кое-что изобрел… Наверно, это выглядело очень смешно и глупо, но, как только вышли мужчины, я крикнул, глядя куда-то вверх, словно голубю или скворцу:
— Ива-ан!..
Никто не откликнулся.
Из дверей выходили группами: то женщины, то мужчины. Иногда вперемежку, но редко… Будь что будет, я быстро стал повторять:
— Иван! Иван! Иван!
Нет, так не годится: собаку я кличу, что ли?
— Ива-ан…
Я произнес имя протяжно и медленно, словно дальше должно было следовать отчество.
— Вы меня? — ткнул себя в грудь мужчина. Он сказал «вы», наверно, от неожиданности.
Нет, этот был слишком уж старый и лысый. Я помотал головой: не вас!
И снова крикнул, глядя на небо:
— Ива-ан!..
— Вы меня?
Если б он и нравился нашей Людмиле, я бы решительно выступил против: он был сестре до плеча. И то бы не дотянулся!..
— Нет, я не вас…
И снова:
— Ива-ан…
— У тебя объявился тезка, — сказал кто-то кому-то в группе мужчин.
Один из них обернулся, взглянул на меня.
— Ива-ан! — снова крикнул я. Уже, наверное, от испуга.
Тогда он пошел ко мне.
— Видишь ли… — начал он где-то на полпути.
Я прямо вздрогнул: «Видишь ли…» — так часто начинает фразы дядя Леня с нижнего этажа. Но дядя Леня произносит свое «видишь ли» неуверенно, растягивая слоги, словно бы вслух рассуждая, а этот сказал как-то насмешливо.
Пока он шел ко мне, я успел подумать: «Наверно, не ниже Людмилы… Ведь мужчина среднего роста, можно считать, равен высокой женщине!»
— Видишь ли, — повторил он все так же насмешливо, — у меня к тебе огромная просьба: называй своего приятеля просто Ваней. Чтобы не было путаницы.
Первый из трех Иванов, он понял, что не мог его звать незнакомый, а тем более мальчишка. Не стал тыкать себя в грудь и спрашивать: «Вы меня?..»
«Настоящий Иван! — думал я. — Русоголовый, светлоглазый… Родители, когда давали имя, не промахнулись! Конечно: ведь в сказках Иван если даже Иван-дурак, то все равно далеко не дурак, а сообразительный и красивый. Ну, как же могли родители назвать Иваном того вон, лысого? Или того, низкорослого? Сообразили! Хотя, когда человеку дают имя, трудно с точностью определить, будет он лысым или не будет…»
— Ну, что же, договорились? — спросил он. — Поскольку твой Иван пока еще здесь не работает…
— Работает! — неожиданно для самого себя перебил я его.
— Ну-у, брат! Создается просто безвыходное положение. И часто ты будешь его вызывать?
— У меня тут еще кое-кто работает…
— Тоже Иван?
— Людмила…
Я нарочно назвал имя сестры, чтоб посмотреть, какое это произведет на него впечатление.
Он не вздрогнул, не побледнел и не схватился за сердце, как делают, услышав имя любимой, герои в пьесах или романах. Просто исчез его насмешливый взгляд, сразу куда-то пропал. И я догадался: это тот самый. Тот!
Он глядел уже на меня абсолютно серьезно и даже чуть-чуть подозрительно, будто я мог обмануть его или разыграть.
— Какая Людмила?
Я назвал нашу фамилию.
— Ну, брат…
— Вот именно: брат! Я ее брат… И даже похож на нее немного лицом. Так говорят… Присмотритесь!
Я забыл, что можно быть похожим не только на сестру, но и на мать. Чтобы он не успел об этом подумать, я стал убеждать:
— Да брат же я, брат! Это я разговаривал с вами и пошутил… У Людмилы нет сыновей! И не было браков… Ей тысячи раз предлагали, но она не хотела!
— Тысячи раз?
— Ну, десятки… Она сама не хотела выходить замуж. И сейчас не хочет. Так мне кажется… А я просто- напросто пошутил.
Он мне поверил, потому что обернулся к друзьям и сказал:
— Не ждите меня.
Он не повысил голоса, но они услышали, потому что голос у него и так был громкий, отчетливый. «Вполне подходит для нашей семьи!» — решил я.
— Идите. — Он махнул сослуживцам рукой.
— Что, отыскал пропавшего сына? — спросил кто-то из них.
— Вот видите! — обрадовался я. — И они пошутили: назвали меня вашим сыном. А кто-нибудь может услышать и подумать, что в самом деле. Как вы подумали…
— Так ты и есть Ленька?
— Она вам рассказывала?
— Говорила, что есть младший брат. А ты, оказывается, вполне взрослый парень!
С этой минуты я его полюбил.
— Почему вы ни разу к нам не пришли? Просто так, в гости…
