депутатами Думы, в том числе с Игнатовым и Кононовым.
— Пусть поспрашивают, какие отношения в целом были у погибшего Владимирцева с Журавлевым, — предложила я свой вариант распределения обязанностей, с которым Виктор немедленно согласился. — Заодно и с Ингой надо бы побеседовать. Кстати, почему бы этим не заняться нашей Елене Прекрасной? Впрочем, не слишком ли много наших обязанностей мы перекладываем на ее плечи? — тут же засомневалась я. — В конце концов, нельзя же слепо доверять человеку, если он тебе просто нравится.
К счастью, фотограф без возражений принял и мое предложение, и мою критику.
— Тогда пусть Маринка под прикрытием Кряжимского вопросы задает, — усмехнулся он.
Поставив в известность остальных членов редакционной коллегии, мы с Виктором в скором времени покинули стены родного офиса. Ориентируясь по адресу, предоставленному Кавериной, пытались добраться до дома Журавлева. Вообще-то мне такие прогулки не совсем по душе: приходилось петлять по городу и даже несколько раз спрашивать у прохожих, правильно ли направление. «С ума можно сойти, — кипятилась я. — При наличии нормальной машины и такого классного шофера мы как-то умудряемся топтаться на месте, как в заколдованном круге!»
Виктор, конечно, не был в этом виноват и изо всех сил старался сориентироваться в многообразии поворотов, улочек и переулков этого отдаленного района Тарасова. Вскоре мы все-таки заехали во двор какого-то замшелого дома на улице, гордо именуемой в путеводителях по родному городу улицей Мира, и чуть не замерли на месте, в изумлении таращась на новенькую пятиэтажку, со всех сторон закрытую старыми домами.
— Ничего себе, маскировочка, — присвистнул Виктор, останавливая машину возле проволочного забора, которым было обнесено новое здание.
— Слушай, они тут классно устроились: с виду — вроде развалюхи, а во дворе — такой особняк, — согласилась я.
М-да, мысль архитекторов стала ясна буквально с первых секунд: никому и в голову не пришло бы искать жилье депутата в таком захолустье. «Между прочим, если бы Владимирцев не жил в таком доме, который виден просто как на ладони, он бы, возможно, сейчас остался жив», — подумала я, нажимая кнопку домофона.
Приятный женский голос разрешил нам с Виктором подняться в девятую квартиру, где проживали, судя по табличке, «А. Н. Журавлев и А. Н. Журавлева».
— Проходите, пожалуйста, — пригласила нас в квартиру миловидная молодая женщина с грустными голубыми глазами. — Я уж и так думаю, когда же, наконец, за Андрея возьмутся…
Мы с Виктором переглянулись:
— Мы ни за кого «браться» не собираемся, просто расследуем факт смерти депутата Владимирцева и собираем новые факты.
Хозяйка слегка улыбнулась, скептически покачав головой. Честно говоря, меня такой прием несколько обескуражил: против ее мужа у нас пока еще ничего не было, зачем же сразу панику создавать и относиться к нам как к врагам народа?
— Скажите, Алевтина Николаевна, к вам уже приходил следователь и еще кто-то из милиции? — поинтересовалась я, как только мы представились друг другу и приземлились в уютной гостиной.
Наша собеседница уже успела налить всем по чашке кофе и покачала головой:
— Нет, пока никого не было. Но я думаю, ждать осталось недолго — все же видели, как мой Андрей с Геннадием Георгиевичем с пеной у рта каждый свою правду доказывал и даже чуть не подрались, — усмехнулась она, подавая нам то сахар, то печенье. — Я мужа сто раз ругала за эту его горячность, но ничего не помогает, такой уж он человек. А тут видите, как обернулось…
— Не расстраивайтесь, Алевтина Николаевна, — попробовала я ободрить ее. — Никто же пока вашего мужа ни в чем не обвиняет…
— Так это пока, — махнула рукой Журавлева. — Вы меня лучше просто Алей называйте, так привычнее, — попросила она, стараясь глубоко дышать, чтобы не расплакаться прямо у нас на глазах.
— Хорошо, — сразу согласились мы с Виктором, радуясь такому повороту дела.
На собственном опыте я успела убедиться: чем доверительнее отношения между нами и нашими респондентами, тем быстрее продвигается дело. «В данном случае исход просто обязан быть благополучным», — решила я и сразу бросилась в атаку:
— Аля, как вы думаете, на чем были основаны противоречия между вашим мужем и погибшим депутатом Владимирцевым?
— По-моему, никаких особых проблем-то между ними и не было, — ответила она, немного подумав. — Мы уже несколько раз с Ингой пытались их хоть как-то примирить, но это — дело совершенно бесполезное. Если бы даже Андрюша согласился уступить где-то на политическом поле, то здесь — уперся, и ни в какую!
Я тут же удвоила внимание: пока, кроме политических, мы ни о каких иных мотивах неприязни Журавлева и Владимирцева не знали. «Выходит, есть еще и личные?» — многозначительно переглянулась я с Виктором, но спрашивать вслух ничего не стала, благоразумно решив подождать более удобного момента. Но Алевтина сама продолжила эту тему:
— Вы знаете, мы с Геной, ну, то есть с Геннадием Георгиевичем, в одном дворе выросли. Но после школы наши пути как-то разошлись: Владимирцев политическим деятелем стал, а я — обыкновенным врачом-педиатром. Ну, заодно и женой другого политического деятеля. Уж не знаю, какой злой рок свел моего мужа и Генку в одном месте, но, как говорится, чему быть, того не миновать. В общем-то мы с Ингой как-то разговорились об этом, а потом и мужья к разговору приобщились. Конечно, мне Андрей потом дома скандал закатил: почему я ему раньше ничего не сказала.
— А было что говорить? — не удержался от вопроса Виктор, когда в разговоре повисла пауза.
— В том-то и дело, что я и не думала, будто эта детская дружба может иметь какое-то значение! В конце концов, столько лет прошло. И вообще я же ничего не скрывала: откуда мне было знать, что он лично с Геной знаком! Конечно, я бы давно обо всем рассказала…
«Так-так-так, картиночка вырисовывается интересная, и даже очень, — подумала я, прокручивая в мозгах только что полученную информацию. — Выходит, все-таки был личный мотив у Журавлева, а политические разногласия совершенно ни при чем». Но я все-таки всегда предпочитала действовать наверняка, а не делать голословных выводов, основанных лишь на догадках и наблюдениях: необходимо было как можно скорее выяснить все до конца.
— Аля, скажите, какое место в Думе занимает ваш муж и претендует ли он на место куратора по распределению денежных средств между округами? — спросила я, затрагивая политическую сторону создавшейся проблемы.
— По-моему, он ни на какое место переходить не собирался, — побледнела Журавлева. — Точно не знаю, как его должность в Думе называется, но только он все больше как-то с малообеспеченными и многодетными семьями возится, деньги для них добывает, какие-то праздники устраивает. Честно говоря, он родным столько внимания не уделяет, сколько своим подопечным: и в санатории их устраивает, и в летние лагеря, и на елку в Думу приводит… Я сначала думала, у него другая женщина появилась — Андрей и домой-то только ночевать приходил и за бутербродами, но оказалось, у него все силы на общественную работу уходят. Мне обо всем этом Елена Николаевна Каверина рассказала, когда я ей пожаловалась, — неожиданно добавила Аля.
— Так вы с ней знакомы? — удивилась я.
— Конечно, у них в Думе часто всякие благотворительные мероприятия устраивают, в которых жены депутатов принимают участие. А Леночка там тоже заведует чем-то, — объяснила Журавлева и вдруг, испугавшись, побледнела:
— Я что-нибудь не то сказала?
— Нет-нет, все в порядке, — успокоила я ее. — Вы лучше расскажите, где ваш муж находился с утра на Рождество, — попросила я, приготовившись внимательно слушать.
— Дома. Где ж ему еще быть? — развела руками Аля. — Накануне он детей к бабушке отвез, здесь недалеко, километров десять всего. А потом приехал, и мы вдвоем все Рождество и просидели.
— Вдвоем? — на всякий случай переспросила я. — И даже гостей у вас не было? Никто не звонил? Ведь
