— Положите его сюда.
Стрит осторожно опустил тело Натана, проворчал что-то и вышел.
— Сначала соленой водой, пока он не очнулся, — посоветовал матрос, — хорошенько промой раны. Потом пресной водой.
Стрит вернулся с пузатой бутылкой.
— Вот, это виски.
Похоже, Клеменс получила все медицинские советы, какие могла. Когда дверь закрылась, она опустилась на колени рядом с койкой Натана. Действуя инстинктивно, она нащупала пуговицу на его брюках и стянула их с него. Ее нисколько не смущало, что он лежит перед ней обнаженный. Главное для нее сейчас — устроить его как можно удобнее.
Обмакнув тряпицу в соленую воду, Клеменс принялась промывать раны. Спина Натана выглядела ужасно, словно кто-то нарисовал кровью причудливый узор. Надо успеть промыть раны, пока он не очнулся, сказал Джерритти. Клеменс смачивала ткань водой, отжимала, промывала и снова смачивала. Она не осознавала, что плачет, пока слеза не скатилась по подбородку. Девушка стерла ее тыльной стороной ладони. Вот так. Она с сомнением посмотрела на результаты своего труда. Теперь пресная вода. А потом что? Перевязать его или оставить как есть? Слава богу, здесь нет мух.
В конце концов она разорвала одну из простыней и накрыла спину Натана, потом развела в воде толченую березовую кору. Больше она пока ничего не могла сделать, оставалось ждать, пока он очнется.
Клеменс хотела прикоснуться к Натану, но чувствовала, что не имеет на это права, пусть он и без сознания. Услышав сдавленный стон, она тут же вскочила.
— Натан?
Его губы шевельнулись. Насколько Клеменс могла понять, он беззвучно выругался.
Она взяла кружку, но тут же поняла, что он не сможет пить, лежа на животе.
— Я сейчас вернусь, — она торопливо вышла. — Мистер Стрит!
Кок оторвался от игры в карты:
— Что тебе, парень? Как он?
— Он не может пить, лежа на животе. У вас есть какая-нибудь соломинка?
Стрит подумал и достал из сундука длинную курительную трубку.
— Отличная мысль, мальчик. Он пришел в себя?
— Почти. Он весь мокрый от пота.
— Это к лучшему. А ты в порядке, Клем?
— Да, сэр, спасибо.
Клеменс готова была расцеловать толстяка.
Когда Клеменс вернулась, Натан беспокойно вертел головой.
— Клем?
— Я здесь.
Девушка подавила в себе желание спросить, как он себя чувствует. Вместо этого, она погрузила один конец трубки в чашку. Второй конец вставила в рот Натана, осторожно повернув его голову на подушке.
— Выпей.
Он поморщился, но Клеменс держала его голову.
— Это приказ, мистер Станье, — сказала она, стараясь, чтобы ее дрожащий голос звучал как можно строже.
Натан издал какой-то всхлипывающий звук, и Клеменс вдруг поняла, что это смех. Когда он выпил всю воду с размешанной в ней березовой корой, Клеменс вылила в чашку виски и с облегчением вздохнула, увидев, что Натан погрузился в сон. Тогда она присела у его койки и приготовилась ждать.
Ей нечего было делать, разве только думать. Она влюбилась в Натана Станье, теперь Клеменс это отчетливо понимала, и дело было не в благодарности и не в физическом влечении. Но она нарушила данное ему обещание, и он был жестоко наказан по ее вине. Будучи джентльменом, он, конечно, по-прежнему будет защищать ее, но вряд ли когда-нибудь сможет полюбить.
Глава 10
— Клеменс?
Девушка встрепенулась:
— Да? Натан, тебе нужно что-нибудь?
Его лоб был влажным от пота.
— Может быть, хочешь пить? Попробуй, это виски с водой.
Натан сделал несколько глотков, и его голос, когда он заговорил, звучал увереннее:
— Что там у меня на спине?
— Влажная ткань. Я промыла раны сначала соленой водой, потом пресной и накрыла тканью.
— Хорошо. Поройся в моей сумке, там должна быть банка с зеленой мазью.
Отыскав банку, Клеменс открыла ее и принюхалась.
— Пахнет странно.
— Это поможет заживлению ран и не даст ткани прилипнуть к коже.
Натан не издал ни звука, пока она снимала тряпицу с его спины.
— И как это выглядит? — Он казался спокойнее ее.
— Э… ужасно. Но по крайней мере, кровотечение прекратилось.
— Намазать этим составом ткань?
От мысли о том, что ей придется прикоснуться к открытым ранам, Клеменс сделалось нехорошо.
— Да.
Пока она трудилась над тканью, стараясь как можно ровнее положить слой мази, в каюте царила тишина. Закончив, она взяла ткань за два уголка и подошла к койке.
— Клеменс, ты плачешь?
— Да, — призналась она.
— От твоих слез у меня спину щиплет.
Опять этот смешок.
— Извини.
Клеменс накрыла спину Натана тканью, стараясь не обращать внимания на его сдавленные стоны. Потом присела рядом.
— Мне так жаль… Я хочу сказать, жаль, что я оказалась такой дурой. Прости, что нарушила обещание, за то, что они сделали это с тобой.
Схватив кусок простыни, она утерла слезы, сердясь на себя за свою слабость. Натану не нужно ее нытье, ему нужен покой и сон. Обмакнув чистую тряпку в холодную воду, Клеменс принялась обтирать ему лоб.
— Ты поступила так, как считала нужным. Ты не просила меня вмешиваться.
— Но я знала, что могу рассчитывать на тебя, — призналась она. — Думаю, не будь я в этом уверена, вряд ли сделала бы это.
Неужели он простит ее? Клеменс не могла в это поверить.
— Значит, ты мне все-таки доверяешь? — спросил Натан, открыв глаза.
— Всем сердцем.
Он пробормотал что-то, но Клеменс не разобрала слов, и снова погрузился в забытье. В какой-то момент задремала и она. Пробудившись, Клеменс почувствовала, что все ее тело затекло, затылок ломило. Она встала, потянулась. В иллюминатор светило солнце. Койка напротив была пуста.
— Натан!
— Я здесь.
