кадровиком, который должен определить мою дальнейшую судьбу. Обнаружив у гардероба большое зеркало, несколько раз прохожу мимо и украдкой окидываю себя оценивающим взглядом, стараюсь понять, достаточно ли бодро выгляжу для будущего фронтовика.
Начало вечереть, когда меня наконец вызвали на беседу. Усталый пожилой майор задал несколько вопросов, восполнявших пробелы в написанной мною биографии, а в заключение сказал:
— Направляем вас, лейтенант, в запасной полк.
— Почему в запасной?! — вскакиваю я, крайне огорченный услышанным. Прошу вас, товарищ майор, направить на Крымский фронт, в составе которого действует мой шестьсот тридцать третий стрелковый полк.
— Садитесь, лейтенант, — раздраженно машет рукой майор, — мы не можем направить вас сразу на фронт. Все пополнения формируются в запасных частях. В полку, куда мы вас направляем, заканчивается формирование отдельного артиллерийско-пулеметного батальона, поедете командиром пулеметной роты. А сейчас идите к коменданту штаба, он устроит вас на ночлег.
На следующий день спешу в штаб, где мне и еще трем офицерам вручают общее предписание, в котором сказано: 'С получением сего убыть в город Дубовку Сталинградской области в распоряжение командира Н-ского запасного стрелкового полка…'
Майор из отдела кадров показал на карте, куда нам следовать, и посоветовал найти попутный транспорт. Воспользовавшись его советом, мы уже на вторые сутки прибыли в городок. Первый же встречный мальчуган в коротких штанишках на вопрос, где стоят военные, с озорной улыбкой ответил:
— Запасные-то? Пойдемте покажу.
И повел нас, посвящая на ходу во многие тонкости полковой жизни. Вскоре мы убедились, что ничего удивительного в осведомленности нашего проводника нет: большинство командиров квартировало в городе, и их хозяева, а через них и все население городка, были в курсе событий. Однако в казармах, к которым привел нас мальчишка, размещался лишь полковой карантин для вновь прибывающих, полк же перебрался в летний лагерь.
На следующий день в карантин приехал невысокий худощавый майор Янин, командир запасного полка, и вызвал вновь прибывших офицеров в свой кабинет. Старший лейтенант Федченко представил нас и доложил, что все мы прибыли в полк 'для прохождения дальнейшей службы'.
— Знаю. Выписку из приказа о вашем назначении получил. Вы, старший лейтенант, — обратился командир полка к Федченко, — назначены заместителем командира пулеметной роты пулеметного батальона, лейтенант Алтунин командиром пулеметной роты учебного батальона, младший лейтенант Мятлев командиром стрелковой роты третьего стрелкового батальона, а младший лейтенант Гамовский — командиром взвода истребителей танков. Готовы к исполнению своих служебных обязанностей?
— Готовы, товарищ майор! — в один голос отвечают мои товарищи, а я молчу, ошеломленный услышанным: ведь в Сталинграде мнн объявили, что буду назначен командиром пулеметной роты отдельного артиллерийско-пулеметного батальона, формируемого для действующей армии.
— А вы, лейтенант, не готовы? — Майор Янин вопросительно смотрит на меня. — Опасаетесь, что по состоянию здоровья не сможете командовать ротой? Ничего, поправитесь: мы попросим командование бригады разрешить назначить вам усиленное питание.
— Да нет, товарищ майор. — Я наконец обретаю дар речи. — В отделе кадров округа мне сказали, что я назначаюсь в часть, которая формируется для фронта, поэтому учебный батальон — для меня полная неожиданность. Как же так?
Мое лицо, видимо, выражало такое глубокое огорчение, что командир полка ободряюще похлопал меня по плечу:
— Ничего не поделаешь, лейтенант. Отдельный маршевый батальон, о котором вы упомянули, я уже лично сопроводил в Сталинград, и теперь он находится по дороге на фронт. Так что придется вам принять пулеметную роту в учебном батальоне. — Помолчав, он заключает: — Да и нельзя вам еще на фронт: врачи докладывают, что рановато вышли из госпиталя. — Вернувшись к столу и подписав какую-то бумагу, майор распорядился: — А теперь, товарищи командиры, получите в штабе полка выписку из приказа и сегодня же принимайте подразделения.
Рота находилась на стрельбище. Познакомился с начальником штаба батальона лейтенантом Плитманом. До запасного полка он командовал взводом в военном училище. Он поразил меня, наизусть цитируя статьи из военных уставов. На прощание Плитман снабдил меня кипой различных уставов и наставлений. Я пообещал заглядывать в них каждую свободную минуту.
Освежить теоретические знания было нетрудно. Труднее восстановить силы. А иначе какой же из меня командир учебного подразделения? Не терпелось проверить, смогу ли я выполнить на спортивных снарядах упражнения, перечисленные в Наставлении по физической подготовке. По моей просьбе старшина роты Барановский сопроводил меня в спортивный городок.
— Выполните восьмое и девятое упражнения на перекладине, — (попросил я старшину.
Барановский неплохо выполнил оба упражнения. Я попытался повторить, но безрезультатно. В голове от усилий словно молоточки по наковальне постукивают. Мгновенно покрываюсь обильным потом. Барановский, глядя на меня, с сочувствием замечает:
— Уж очень вы худой, товарищ лейтенант, совсем ослабли. Надо подождать со снарядами, пока не окрепнете.
— Ничего, старшина, — проклиная свою слабость, возражаю ему, — не пройдет двух-трех недель, и я смогу выполнять как надо все упражнения на снарядах.
— Мышцы, товарищ лейтенант, на базаре не продают.
— Кто в нашей роте лучше всех работает на снарядах?
— Лейтенант Катученко, — не задумываясь, отвечает старшина. — Хорошо, ровно через месяц проведем соревнование на снарядах с участием командиров взводов, меня и вас.
Барановский недоверчиво качает головой.
Вспомнив, что в училище самым действенным стимулом повышения уровня боевой подготовки всегда были соревнования, я рискнул бросить вызов физически более крепким товарищам в расчете, что самолюбие не позволит им показать результаты хуже, чем у их только что выписавшегося из госпиталя командира.
Рота еще не вернулась со стрельбища, когда меня пригласили к комбату Темнову. В палатке рядом с Плитманом сидел грузный широкоплечий лейтенант лет тридцати с загорелым обветренным лицом. Взгляд его светлых глаз сосредоточен и напряжен.
— Товарищ лейтенант, командир пулеметной роты лейтенант Алтунин представляется в связи с назначением на должность.
Комбат устало поднимается и протягивает широкую костистую руку:
— Поздравляю с назначением, товарищ лейтенант, и желаю успехов.
Опустившись на табуретку и предложив мне сесть, Темнов устало прикрывает глаза и трет пальцем прямой мясистый нос.
— Расскажите-ка о себе, лейтенант.
Когда я закончил краткий рассказ об учебе в военном училище, об участии в боях, комбат сделал неожиданный для меня вывод:
— Итак, личная подготовка у вас хорошая. Командиров среднего звена с такой подготовкой у нас в полку не наберется и двадцати процентов. Однако опыта в организации боевой подготовки и методике проведения занятий, прямо скажем, нет, как нет его у подавляющего большинства командиров взводов и рот. Следовательно, всем нам особое внимание необходимо обратить на повышение своей методической подготовки.
…В ротной канцелярии собрался весь средний комсостав роты. Внимание присутствующих приковано к невысокому младшему политруку. Весь он какой-то кругленький: полное лицо, мягкие, овальные плечи, выпирающий из-под длинной для него хлопчатобумажной гимнастерки животик, круглый, похожий на молоденькую картофелину нос и добродушные, спокойные голубые глаза. Заглядывая в блокнот, младший политрук зачитывает результаты только что проведенных стрельб и укоризненно покачивает головой:
— Плохо, товарищи, ох как плохо мы еще стреляем. Сколько нужных на фронте пуль послали мы
