еще и ряд научных разработок в области трансплантологии, пересадки органов. В этом случае их финансируют крупнейшие акулы бизнеса, как отечественного, так и мирового. Жить и быть здоровыми хотят все. В данном случае богачи поверили в проект Сторожева-Угря. Но не только богачи, но и кое-кто в высших эшелонах власти. Каляев, милицейский чин, вот этот синеокий. Формально все маскируется под обычные научные опыты, на деле убийства людей с целью завладения их органами, продажи чужой жизни ради здоровья и молодости тех, кто готов за это платить. Ментовско-фээсбэшное прикрытие не дает завести уголовные дела, синеокий сумел изобразить все как некие секретные стратегические исследования. Поэтому ни полковнику Яковлеву, ни следователю Любе, при всей их упертости, к базе-лаборатории не подступиться... Именно так все и обстоит на самом деле! И еще – ОНИ БОЯТСЯ! И покойный Каляев, и генерал МВД, и этот синеокий. Раз боятся, то у подполковника и его лучшего рядового есть шанс...»
– Секретные разработки? – переспросил Водорезов. – А точнее банальная торговля человеческими органами. Только под очень солидной и денежной «крышей»... Или не так?
Сейчас он решил немного поддразнить синеокого, вызвать таким образом огонь на себя, посмотреть на реакцию блондинистого «стратега».
– Сейчас не время это выяснять. Хватит вопросов. Я не собираюсь вас пугать, вы старший офицер, сами неоднократно участвовали в специальных операциях. Знаете, что свидетелей профессионалы не оставляют!
«Вот ты и сорвался! – мысленно возликовал Николай. – Стал в открытую угрожать, физиономия задергалась, хорош стратег! Ну что ж, кое-что сейчас через нервы твои и говорливость я выясню!»
– Значит, кругом ваши люди, – продолжил Водорезов. – И эта гнида Угорь, и убийца целой семьи... Кажется, Генрих?
– Да, Генрих, и вы про него забудете.
– Он так ценен вам? Или просто дорог как память? Секретные стратегические разработки и наемный убийца, мясник...
– А что поделать? – сверкнул синими очами Алексей Алексеевич. – Вы, Николай, ангела из себя тоже не стройте! Сколько чеченских головорезов в первую войну против вас воевали, головы вашим солдатикам отрезали, в рабство людей угоняли?! А потом, во вторую кампанию что-то наверху щелкнуло, – собеседник Водорезова выразительно показал своими синими очами под потолок. – Что-то НАВЕРХУ ЩЕЛКНУЛО, – повторил он и тут же без паузы продолжил: – И многие эти головорезы перешли на нашу, дорогой подполковник, сторону. Кое-кто даже, поговаривают, академию Фрунзе окончил и теперь, как вы, Николай, подполковничьи погоны носит... Вам лучше знать, господин десантник, правда это или дурацкие разговоры...
– Не будем об этом. – Водорезову не хотелось касаться больной для него темы.
– Просто с Генрихом то же самое. Он больше не бандит, не отморозок... Ну, не будем задавать больше вопросов, а, подполковник?
– И какое же звание получит Генрих?
– Никакого. Как и прежде, останется президентом ЧОПа. Но работать будет исключительно на нас.
– И он готов?
– А он уже давно работает на наши структуры. Еще с середины девяностых, когда входил в одну из столичных преступных группировок в качестве «рядовой торпеды». Он тогда быстро понял, кому нужно служить, волей случая вышел на наших людей. С тех пор неплохо помог нам, устраняя тех, кто мешал бизнесу крышуемых нами деловых людей. К слову сказать, все устраненные Генрихом были законченными мерзавцами, бандитами-беспредельщиками. Мы же помогли Генриху из «рядовой торпеды» стать лидером группировки, а затем и вовсе сумели легализовать его банду, зарегистрировав ЧОП. Таким образом, натасканные Генрихом костоломы из бандитов превратились в добропорядочных частных охранников.
«А завербовал его либо Каляев, либо ментовский чин, с которым только что беседовали...» – сделал мысленное заключение Водорезов. ЧТО-ТО НАВЕРХУ ЩЕЛКНУЛО. Очень точно синеглазый господин охарактеризовал явление, которому еще совсем недавно не находилось внятной формулировки.
Что-то наверху щелкнуло...
– Не нравится мне все это, – продолжил свою «разведку боем» Водорезов.
– Николай, почему вам так нравится играть передо мною эдакого «мальчика наоборот»? – спросил Алексей Алексеевич.
– Если все идут пешком с барабаном и флажком – он садится в авто-БУС и берет с собой трубу... – процитировал на память детский стишок Николай.
– Это про вас, – кивнул синеокий. – Перед своими генералами вы можете вести себя как заблагорассудится, а вот со мной извольте вести себя серьезно. Сейчас вы зачем-то клоунничаете, тянете время. Рискуете разозлить меня... Получить прибыль – не рискуя, приобрести опыт – не подвергаясь опасности, удостоиться награды – не работая, – столь же невозможно, как жить, не будучи рожденным.
Алексей Алексеевич явно привык, чтобы последнее слово оставалось за ним.
– Вот с этим я не спорю, – согласился с последним высказывнием синеокого Водорезов.
– Это философ Сенека. Так вот, Николай. Давайте условимся, что ангелы существуют на небесах, и лично вы далеко не святой человек. За ваше молчание, за то, что вы забудете про лабораторию, вы получите очень хороший гонорар.
– Видите ли, Алексей Алексеевич, тут есть один маленький психологический нюанс, – мягким тоном заговорил Водорезов. – Я на ваши условия согласен. Но вот Максим Богданов... Я поговорю с ним, сумею убедить. Он согласится забыть про «Долгострой», согласится поменять фамилию, но вот про Генриха забыть, увы, не сможет. Даже если пообещает.
– И что?
– Отдайте Богданову Генриха, и он успокоится.
– Вы еще будете условия мне ставить! – вновь сверкнул синим сиянием прекрасных глаз «стратег».
– Просто это наиболее оптимальный вариант, – пожал плечами Водорезов. – Мы вам молчание, вы нам Генриха...
– И деньги, и квартиру Богданову, – кивнул синеокий.
– Последнее вы предложили сами... Неужели вам так дорог Генрих? Убийца, костолом. Был Альфред Степанович Сторожев, Угорь, но вы ведь его не шибко пожалели. Уж не тот ли же Генрих его и убрал? Впрочем, это мне не сильно интересно. Важно, что вы эту сволочь Угря ликвидировали и не поморщились.
– Альфреда Степановича Сторожева я всегда очень уважал, – как-то совсем не к месту произнес Алексей Алексеевич.
«Я, кажется, что-то нащупал, – интуитивно отметил Николай. – Нужно продолжать в том же духе, в том же направлении!»
– Сторожев был редким мерзавцем и негодяем. Неужели вы другого мнения? – спросил Водорезов, намеренно уводя разговор от существа вопроса.
Синеокий махнул ладонью, ничего не ответил.
– Он козел был. Козлина вонючий. Морда мерзкая, дергалась все время, правильно Угрем назвали. Боялся он, потому как трусом был. Из-за этого его и убили?
– О чем вы? – теперь у Алексея Алексеевича задергалась физиономия.
– О том, что убили Угря, потому как морда у него мерзкая и дерганая, – как ни в чем не бывало ответил Водорезов. – Или за что-то другое?
– Повторяю, Сторожев Альфред Степанович был моим... уважаемым деловым партнером. Ну а что случилось, то случилось. И больше ни слова об этом!
«Сторожев мертв, а этот заискивает перед ним так, будто Угорь все слышит и при случае припомнит!» – подвел итог Водорезов и переменил тему:
– Так как насчет Генриха?
– А знаете... Отдам я вам Генриха, – смилостивился синеокий. – Будем считать это актом народной дипломатии и последующего примирения.
– Угорь мразью был на два порядка выше, но вы его «отдали». Ну а уж Генрих... Тогда будем считать, что договорились.
И Водорезов вновь отметил, что при фразе о том, что «Угорь был мразью» Алексей Алексеевич вновь
