Медленно опустился трап.
Волна сухого жара ударила в лицо Соломона Адашека. Он протер носовым платком запотевшие очки и осторожно сошел на землю.
Магирски покачал головой.
— Капитан Магирски?
— Да. Мои деньги у вас?
— Всему свое время. Где девушка?
— Я потерял ее. Шайка местных майя помогла ей скрыться. Они пытали меня, но я смог сбежать.
— Вам повезло.
— Ага, но не все потеряно. У вас теперь есть ее идентификационный номер, так что найти ее не проблема.
— Документы сменить проще, чем солдата, капитан.
— Слушай, приятель, я ведь заслужил компенсацию за свои проблемы, причем не меньше сотни кусков. Для парня вроде Питера Мабуса это все равно что чаевые.
— Я с радостью вручу вам положенный гонорар. Поднимитесь со мной на борт. Мне понадобится ваша помощь, чтобы завершить банковский трансфер.
Элиас Форма наблюдал за ними в бинокль.
Магирски направился следом за низеньким человечком и поднялся по трапу.
— Быстрей, приятель, мне еще нужно вернуться на КПП.
— Конечно. Вас не затруднит пройти в конец отсека и встать на полиэтилен?
— Полиэтилен? — Магирски обернулся и увидел, что конец салона затянут пленкой. — А это еще зачем?
— Для того чтобы облегчить уборку.
Соломон Адашек спустил курок, и две пули калибра 9 мм вошли в сердце капитана армии Соединенных Штатов.
Часть вторая
РОЖДЕНИЕ
Дом тих.
Закрыта дверь.
Входит человек.
Распахиваются окна.
Янь встречает Инь.
Рождается ребенок.
Глава пятая
Доминика Вазкез взглянула воспаленными глазами на свою приемную мать, Эдит Акслер, и почувствовала, что начинается очередная схватка. Волна боли поднималась все выше… выше…
Она застонала и стиснула зубы:
— Лекарство! Дайте… обезболивающее!
Эдит повернулась к рабби Штейнбергу, одному из троих людей, находящихся сейчас в палате:
— Ричард, разыщи доктора.
Огненно-рыжий бородатый рабби отпер дверь, проскочил мимо двух вооруженных охранников и затерялся в хаосе главного коридора.
Больше десятка полицейских создали живые баррикады, перекрыв каждую лестницу и сдерживая натиск репортеров. Две медсестры и санитарка выясняли отношения с людьми из свиты губернатора. Сама леди-губернатор, Грейс Демерс, орала на личную сиделку Доминики:
— … у нас же был уговор, миссис Клефнер!
— Леди, я вам позвонила, как и договаривались. Но я не виновата, что беременная не хочет видеть никого, кроме старухи и еврея! Если вам что-то не нравится, возьмите свои деньги и засуньте их себе туда, откуда вас мама родила.
— А ну-ка послушайте, вы!..
— Сестра Клефнер! — Рабби Штейнберг схватил ее за руку и оттащил от губернатора. — Где доктор Вишнов?
— Вы кто?
— Тот самый еврей. Так где доктор?
— Э… пытается подготовить операционную.
Штейнберг торопливо зашагал по коридору.
Леди-губернатор поспешила за ним.
— Рабби, подождите, нам нужно поговорить. Проведите меня к роженице. Если я увижу их рождение, то неплохо заплачу…
Штейнберг заметил в конце коридора доктора Брюса Вишнова — акушера Доминики.
— Думаю, вашей синагоге не помешает новая парковка, — леди-губернатор понизила голос. — Или вы предпочитаете деньги на личный счет?
Штейнберг почувствовал, что закипает:
— Geh feifen ahfen yam.
— Что, простите?
— Это на идиш. Означает «шли б вы, дамочка, торговать своей рыбой в другом ряду».
Рабби пришлось уступить дорогу крепким испанцам-полицейским, которые тащили по коридору двух закованных в наручники репортеров, направляясь к импровизированной камере заключения. Припустив трусцой, Штейнберг наконец-то догнал доктора Вишнова.
— Где вы были? Доминике очень больно, ей нужна анестезия.
— Ей может понадобиться кесарево сечение. Операционная готова, но эти толпы сходят с ума. Я думал, Президент все же направит сюда Национальную Гвардию.
— Собирался. — Штейнберг ускорил шаг, чтобы не отстать от хирурга. — По крайней мере, обещал…
Охранники отступили, пропуская доктора и запыхавшегося рабби в палату Доминики.
Эдит стояла у окна, через щелку в деревянных жалюзи наблюдая за тем, что происходит перед зданием госпиталя. Ночную тьму разрывали рваные отблески мигалок, заливающие огромную толпу красно- синими сполохами. Индейцы, репортеры всевозможных СМИ и религиозные фанатики заполонили парковку и все подходы к госпиталю, время от времени предпринимая отчаянные усилия для того, чтобы прорваться через полицейский заслон. В небе глухо рокотали вертолеты, белые лучи прожекторов, пронизывая сплетение пальмовых ветвей, отбрасывали причудливые тени на стеклянный фасад госпиталя.
— О-о-ой… — Доминика взвыла и согнулась в очередной схватке. Пот увлажнил ее черные волосы, и
