заставляет сильнее биться его сердце.
И вдруг он видит прямо перед собой человека, идущего по другой стороне улицы. Между ними не больше десяти метров. Жоаким круто останавливается и чувствует, как сердце остановилось с ним вместе: это наверняка шпик. Кто же, кроме шпика, преследующего воров или выслеживающего какого-нибудь революционера, решится бродить по такому болоту в эту бурную ночь? Какой же другой человек, да ещё прилично одетый (Мартинс не в счёт, он ведь домой возвращался), решится пойти сегодня на Змеиный Остров? Только шпик… Интересно: ищет он какого-нибудь мошенника или напал на след собрания? Жоаким старается взять себя в руки, обрести необходимое спокойствие.
Издалека он наблюдает за прохожим. Свет фонаря на минуту освещает его, но Жоаким не может рассмотреть лица. Прохожий хорошо одет, на нем габардиновый плащ; обитатели Змеиного Острова так не одеваются. Мысль бежать, вернуться назад, ни на секунду не приходит в голову Жоакиму. Нужно во что бы то ни стало дойти до дома Эдисона раньше шпика, предупредить товарищей, чтоб никого не успели схватить. Если повернуть назад, подняться по холму Конкиста и подойти к дому со стороны заднего двора, то это займет слишком много времени, шпик обгонит его. Единственный выход — пройти мимо шпиона, перегнать его и, войдя в первые улицы квартала, ускорить шаг. К счастью, незнакомец идет медленно, тоже, видно, боится поскользнуться. Жоаким снял башмаки, засучил брюки, запахнул плащ на груди. Он теперь похож на рабочего, возвращающегося домой. Башмаки он оставит возле рельс железнодорожного пути, завтра можно будет сходить за ними. Ну, а вдруг шпик его узнает? Вдруг, идя за ним, выследит место собрания?
Тогда Жоаким схватится со шпиком, и если тот не выстрелит, то победит, конечно, Жоаким: он ведь силён как бык, он легко подымает мешки какао по шестьдесят кило. Шпион идёт теперь быстро, и Жоаким ускоряет шаг, чтобы не упустить его из виду. На дороге, утопающей в грязи, красная вода глухо хлюпает под ногами Жоакима. Дождь льёт всё яростнее, шляпа Жоакима промокла, поля её опустились книзу. Кто ж это донес на них на всех? Множество разных мыслей теснится в мозгу Жоакима, пока идёт он по этой улице, быстрый, решительный, уже почти спокойный.
Человек впереди ступает осторожно, боясь упасть. Он тоже засучил брюки, чтобы не запачкаться. И когда он снова проходит под фонарем, видно, что башмаки его сплошь залеплены грязью. Бульканье воды в лужах под босыми ступнями Жоакима похоже на кряканье уток. Этот звук на минуту отвлекает его от настоящего. Мысли его переносятся на плантации какао: Раймунда, наверно, уже спит, а завтра поутру опять отправится на работу. Ей и в голову не приходит, что её сын следит за шпиком, что, может быть, ему придется драться и даже, может быть, его заберут, кто знает?
Быстрее, быстрее! Если шпик узнает его, Жоаким бросится в бой первым, у противника не будет времени схватиться за револьвер. Убить шпика нельзя, это подало бы повод к чудовищным репрессиям. Террористические методы ничего не решают. Он вспомнил всё, что видел в тюрьме, дикие сцены, при которых ему пришлось присутствовать; вспомнил, как людей избивали, как им вырывали ногти, гасили папиросы об их обнажённые спины. Лучше вступить в борьбу с этим полицейским и попасть в тюрьму, чем допустить, чтобы собрание было разогнано, члены ячейки арестованы, организация ликвидирована. Жоаким идет всё быстрее и быстрее, незнакомец все ближе. Однако этот шпик храбрый, раз решился пуститься в путь к Змеиному Острову в такую ночь. В Ильеусе никогда не было специальной полиции, там были только полицейские солдаты из местного гарнизона, лица все знакомые. Полицию, преследующую политических преступников, выписывали из столицы. Жоаким первый бросится на шпика. Так будет лучше…
Вода в маленьких лужах плещет под его шагами: плафф, плафф… Шпик идет очень осторожно, поддерживая обеими руками брюки, уже забрызганные грязью. Поля шляпы опустились ему на глаза, мокрый плащ болтается на плечах. Жоаким обдумывает план нападения: он ударит полицейского по голове, собьет ему шляпу на глаза, чтобы тот не мог разглядеть его лица. Он этого шпиона в лепешку разобьёт. Жоаким делает шаг вперед и попадает в глубокую лужу. Громко всхлипывает вода, незнакомец испуганно оборачивается. К счастью, они близко от фонаря, и Жоаким узнает Сержио Моура. У поэта испуганное лицо, этот шум за спиной давно уже беспокоил его. Он чувствовал, что кто-то идет сзади: это мог быть рабочий, но мог быть и бандит какой-нибудь.
— Сеньор Сержио!
Поэт вздыхает с облегчением:
— Как вы напугали меня, Жоаким…
Существовало между поэтом и шофером нечто мешающее их полному сближению. Они глубоко ценили и уважали друг друга, но всегда бывали сдержанны в разговоре, сами не зная почему. Жоаким относился с большим интересом к Сержио и к его работе, но долго отказывался высказать свое мнение о его стихах. Однажды, когда Сержио особенно настаивал, Жоаким спросил его: почему он пишет революционные стихи так, что ни один рабочий их не поймёт? Сержио потом не одну неделю обдумывал эти слова шофера; он стал изменять ритм своих стихов, стараясь приблизить его к ритмам народной поэзии. Иногда это ему удавалось.
Жоаким остановился напротив Сержио, не зная, что сказать ему. Может быть, у Сержио свидание с какой-нибудь женщиной? Лучше ничего не спрашивать… Поэт заговорил первым:
— Я искал вас…
— Меня?
— Это насчет сегодняшнего собрания, знаете? Экспортеров…
Шум дождя заглушает слова, на улице говорить невозможно. Жоаким на минуту задумался; в глубине души он всё-таки не очень-то доверял этим интеллигентам. Наверно, у Эдисона уже собрались товарищи. Самые способные, самые опытные, самые убежденные. Но Сержио рассказывает о собрании экспортеров, о докладе Карлоса так горячо, так искренне, что Жоаким вдруг улыбается и говорит:
— Пойдемте со мной…
Из каждого домика на Змеином Острове несутся в этот час звуки гитары. Скользит по лужам тусклый свет немногих фонарей. В маленькой комнате с глинобитными стенами в доме Эдисона коптилка освещает усталые лица собравшихся.
Сержио чувствует страшное волнение; словно всё происходящее вдруг обрело для него новый глубокий смысл. Присутствующие поглядывают на него с недоверием. Жоаким объясняет:
— Товарищ Сержио сделает доклад. Очень важный. Давайте выслушаем его и обсудим.
Тогда сапожник Эдисон, председатель собрания, говорит голосом ясным и чистым, как у ребенка:
— Ваше слово, товарищ…
Грузчик-негр, подвинувшись, указывает Сержио место на скамье и улыбается. И внезапно всё смущение поэта исчезает, все опасения рассеиваются. Спокойный, уверенный в себе, он начинает говорить.
6
Через открытые двери дома Карлос Зуде увидел, как автомобиль въехал в гараж. Улица была тиха и пустынна. Две-три пары промелькнули у самого моря, вечного сообщника любовных похождений. Карлос чувствовал себя как генерал, только что одержавший блестящую победу: экспортеры единодушно поддержали его план повышения цен. А даже если кто-нибудь и был бы против, какое это могло иметь значение? Они с Карбанксом сумеют уничтожить всякого, кто осмелится противостоять этому мероприятию, где всё так хорошо рассчитано, спланировано так любовно, с таким знанием дела. К концу дня сгустились чёрные тучи, а вечером дождь полил сплошной стеной. Стоя в дверях особняка, Карлос смотрел на мокрую мостовую. Влюбленные пары быстро проходили мимо, пользуясь минутным затишьем, чтобы полежать на сыром пляже. Карлос Зуде смотрел на улицу, на дома, на чёрные тучи, на море и гуляющих — и всё нравилось ему, всё доставляло ему удовольствие. Ему захотелось выйти из дома, сесть на первую попавшуюся скамью на бульваре и шутить с проходящими мимо женщинами. Или даже пойти поваляться на пляже с одной из них. Ему казалось, что сегодня никто пред ним не устоит, никто ни в чём ему не откажет — это ведь великий день в его жизни.
