Теперь они нас не найдут.
Понемногу Джейми успокоился и, вконец измученный, погрузился в сон, точно в глубокий колодец. Он проспал почти весь день. Наконец открыл глаза оттого, что кто-то коснулся его лица. То была Анджелина. Она подала ему кружку мясного супа (Эуэсин, осмелев, разжёг маленький костёр) и робко улыбнулась.
Джейми приподнялся на локте, взял у неё из рук кружку, небрежно поблагодарил. Анджелина отошла, а ему вдруг захотелось узнать, что же она о нем думает: ему стало немного совестно.
На вторую ночь беглецы ушли далеко вперёд. Они двигались по реке и озеру Пьютхау; лёд покрыт был твёрдым пластом прибитого ветром снега, собаки бежали ходко. На время последнего перегона Зэбэдис уговорил Анджелину опять сесть в его сани, потом снова оторвался от остальных упряжек. Они добрались до привала на берегу Гусиного озера почти часом позже него.
Когда мальчики приехали, здесь уже горел костёр. Зэбэдиса нигде не было видно, зато Анджелина сбежала с берега им навстречу как-то уж очень явно обрадованная. Эуэсин, который знал нрав сестры куда лучше, чем остальные, был озадачен. Не в её это характере — так открыто выражать свои чувства. Когда все наскоро поели, а Джейми с Питъюком пошли кормить собак, Анджелина отвела брата подальше и что-то торопливо зашептала ему на ухо. Эуэсин слушал и становился все мрачней и мрачней. Через час из лесу неожиданно появился Зэбэдис: он ходил охотиться на оленя, но вернулся ни с чем. Эуэсин словно бы и не заметил его, Анджелина не стала разжигать для него костёр, разогревать еду. Зэбэдис посмотрел на них долгим взглядом, но промолчал. Сам развёл огонь, сам разогрел еду и пошёл есть в сторонку, там же приготовил себе и постель.
— Что это с Зэбэдисом? — спросил Джейми, укладываясь спать.
— Ничего, — коротко ответил Эуэсин. — Элдели чудной народ. Плохо сходятся с чужими людьми.
— Зачем чудной! — возразил Питъюк. — Этот парень, он все с Анджелина. Почему всегда вперёд с ней едет?
— Просто у него груз легче, Питъюк, — ответил Эуэсин. — Да все равно, она теперь отдохнула. Сегодня с ним не поедет. А теперь спать давайте, ведь нам ещё ехать и ехать.
Но в этот вечер они не поехали дальше — погода испортилась. Случись это вчера, они бы только радовались, а сегодня ненастье оказалось совсем некстати. Задул резкий северо-восточный ветер, повалил снег, а к концу дня начался настоящий буран, так что о ночной езде нечего было и думать. Мальчики поставили палатку, у входа развели большой костёр и устроились очень уютно. Только Зэбэдис не пожелал к ним присоединиться, хотя Джейми знаками радушно его зазывал. Отчуждённость, чуть ли не враждебность чипеуэя его встревожила.
— Наверно, мы чем-то ему досадили, — сказал Джейми, когда все уютно укутались в одеяла из шкур. — Не нравится мне это. Вдруг он разобидится, возьмёт да и бросит нас, а мы ведь не знаем дороги.
— Пускай бросит, — громко сказал Питъюк. — Не надо его. Скоро лес кончается, дальше мой земля. Я нахожу дорогу.
— Но ведь пока мы ещё в лесу, Пит. Нам без него не обойтись. Что с ним сделалось? Ты не знаешь, Эуэсин?
Эуэсин быстро переглянулся с Анджелиной, но только покачал головой:
— Да ничего. Все будет хорошо. Ты о нем не беспокойся, Джейми.
К утру буран утих. Все сытно позавтракали, не спеша выпили по второй кружке чая и решили двигаться среди бела дня. Погода для езды выдалась отличная. Буран прибил снег, а верхний слой подтаял на солнце как раз настолько, чтобы образовался наст, по которому легко скользили сани. В такой день можно было продвинуться далеко вперёд.
Но как раз в этот день их на каждом шагу подстерегали неожиданные помехи и препятствия. Дважды Зэбэдис словно бы сбивался с пути, давал крюку, упирался в тупик — в губу, из которой не было другого выхода. Один раз он вдруг остановился, схватил ружьё и на целый час скрылся среди кустов в погоне за оленем, хотя мальчики не сомневались, что никакого оленя тут не было — он его просто выдумал. И ещё того хуже: через каждые час-два он требовал останавливаться и кипятить чай.
Питъюк откровенно радовался, что Анджелина идёт с ним рядом у последних саней, и ему горя было мало, что они двигаются так медленно, а вот Джейми отчаянно волновался. Эуэсин молчал, на лице его ровным счётом ничего нельзя было прочесть.
Часа в три дня они вышли с восточного края озера Рыжий Сосунок, пересекли невысокую гряду холмов и, оставив позади бассейн реки Пьютхау, приблизились к новому озеру, которое, как не сразу и неохотно сказал им Зэбэдис, называлось Озером Мёртвых. Оно тянулось к востоку, а посреди него стоял голый каменистый островок. Как только они вышли из еловой чащи и спустились к озеру, Зэбэдис остановил сани и выпряг собак, показав этим, что на сегодня путь окончен. Джейми с помощью очень неохотно переводившего на сей раз Эуэсина, пытался уговорить его, но безуспешно. Зэбэдис уговорам не поддался. Наконец, когда Джейми примирился было с тем, что вторая половина дня потеряна, Зэбэдис небрежно кивнул в сторону Анджелины и на свистящем своём языке что-то быстро пробормотал.
Лицо Эуэсина не выразило никаких чувств.
— Он говорит, пускай Анджелина едет с ним. Говорит, в этих местах злые духи, а она приносит удачу, с ней легче отыскать дорогу.
— Ну и пускай едет! — запальчиво сказал Джейми. — Это ж лучше, чем идти пешком. Раз он верит во всяких там духов и удачу, пускай от девчонки будет толк.
Лицо Эуэсина стало суровым.
— Она моя сестра, не собака! Она не хочет с ним ехать, ей нельзя приказать. — Лицо его смягчилось. — Не сердись, Джейми, но лучше ей с ним не ехать.
— Да почему? Все равно ж она поедет с ним обратно, к Танаутскому озеру.
Эуэсин отвернулся и стал снимать со своих нарт остатки оленьей ноги.
— У нас кончается корм для собак, — сказал он, переводя разговор на другое. — Я видел сегодня много следов оленя. Остановимся здесь, сходим на охоту — чем плохо?
Питъюк внимательно прислушивался к их разговору, но ничего не сказал. Выражение лица у него стало совсем непривычное. Дружелюбия как не бывало. Он вдруг обернулся к Анджелине.
— Этот парень плохо тебе говорил? — резко спросил он. — Обижал тебя, да?
Анджелина так яростно замотала головой, что в длинных её волосах замелькали блики угасающего солнца.
— Да что ты, Питъюк! Поди-ка помоги мне собрать ветки для костра. Или, знаешь, наколи льда, будет вода для чая.
Озадаченный и раздосадованный Джейми посмотрел им вслед.
— Девчонки! — чуть ли не злобно пробормотал он, пожал плечами и принялся разгружать нарты.
Зэбэдис неподвижно сидел на своих санях. Чёрные глаза его так неотступно следили за Анджелиной, что будь Джейми проницательней, он бы многое заметил и понял. Но Джейми поглощён был одним — как бы поскорей отъехать подальше от Кэсмирского озера. Где уж ему было уловить, что происходило между проводником и братом с сестрой!
Ночь настала тихая, безветренная; уже ощущались первые признаки весенней оттепели. Путники не стали разбивать палатку, а просто забрались под меховые одеяла. Никто за этот день особенно не устал, и они принялись разговаривать о крае, по которому странствовали. Питъюк рассказал, как эскимосы попытались однажды завязать отношения с белым торговцем, который держал факторию на Танаутском озере.
Самый могущественный и деятельный из эскимосов, по имени Кейкуми, решился поехать к этому торговцу, хотя эскимосы смертельно боялись и чипеуэев, и сумрачных лесов, в которых они жили. Кейкуми отправился в путь среди зимы; он запряг двенадцать больших эскимосских собак, нагрузил сани шкурками белых лисиц. Ехал он западным берегом озера Нюэлтин-туа — чипеуэи называют его Озером Спящих Островов — и быстро продвигался на юг.
Потом от одного залива Кейкуми свернул по реке. Она привела в край лесов, и в первую ночь, которую предстояло провести в лесу, он разбил лагерь на невысоком каменистом островке посреди озера, откуда открывался вид во все стороны. Один во вражеской стране, он спал, конечно, очень чутко. На рассвете одна
