главными, а селезенка против, у нее свои претензии… Как, по-вашему, долго проживет такой организм?
— Я понял, — сказал Питер, все больше мрачнея. — Разумную селезенку нужно вырезать. Как раковую опухоль. Уничтожить.
— Никогда! — воскликнул старик. — Уничтожить? Разумное существо? Генетическое исключение? Невозможно. Дать равные возможности — да, конечно. Как вам.
— Как нам, — повторил Питер. — Не верится, что клетки могли обладать разумом.
— Свободой принятия решений они, безусловно, обладали, — заметил старик. — Им было хорошо, планета принадлежала одноклеточным, ничто не предвещало краха цивилизации, как вдруг… И ведь они сами, своими псевдоподиями, можно сказать, погубили собственное будущее! Подумать только, разумные одноклеточные стали организовываться в колонии, их мудрецы решили (заметьте, это был полностью осознанный выбор, основанный на их же теории эволюции), что колония одноклеточных, сложный многоклеточный организм, будет лучше реагировать на изменения внешней среды. И оказались правы. Вот только разумные клетки стали препятствием к дальнейшей эволюции организма как целого. И все: свободу осознанного выбора у клеток отобрали.
— Кто? — воскликнул Питер.
— Эволюция, — сказал старик. — Сначала появился человек, и разумные клетки в его организме лишились свободы выбора. Потом возникло разумное человечество — личность, состоящая из миллиардов клеток-людей. И, естественно, свободы сознательного выбора лишились люди. А как иначе? Иначе человечество Земли не вышло бы в космос. Не встретилось с другими разумами. Человечество — единый организм, и другие цивилизации — такие же независимые личности.
— Состоявшие раньше из миллиардов разумных существ, — горько произнес Питер.
— Которые так бы и прозябали на своих планетах, — подхватил старик. — А чего вы, разумные люди, достигли за сто лет космических полетов? Даже на Луне не удалось построить станцию! На Марсе высадились дважды и оба раза — неудачно. Химические ракеты — вершина конструкторской мысли!
— И что? — с вызовом произнес Питер. — Разве человечество-индивид уже достигло звезд? У нас даже машины перестали ездить, а книги мы все сожгли. Разум? Где он?
— Для разумного человечества звезды просто не интересны. Есть дела поважнее. Создание новых миров, например. Поиск иных вселенных. Познание законов нематериального мироздания.
— И все это…
— Конечно. Человечество — очень разумное существо! С ним считаются. Его мнение, его разум, его выбор определяют сейчас многие процессы, происходящие в Галактике. А ведь после окончательного перехода минуло не так много времени — всего несколько десятилетий…
— После Сверхновой.
— Сверхновой? — переспросил старик. — Да, конечно. Многие люди думали, что именно Сверхновая вызвала мутации. Не совсем так. Эволюция медлительна, излучение Сверхновой стало катализатором, многократно ускорившим процесс рождения разумного человечества.
— Я ведь думал, что все началось раньше, — прошептал Питер.
— Раньше, — повторила программа. — Конечно. Мы помогли.
— Значит, Сверхновая Тихо… — пораженно прошептал Питер.
— А также Кеплера, и еще Краб, и Сверхновая в Лебеде. В Галактике только за последнюю тысячу земных лет родились восемь разумных сограждан… Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство? — поинтересовался старик и, не дождавшись ответа, добавил: — Тогда разрешите откланяться.
Он действительно откланялся, хотя в сидячем положении поклон выглядел больше смешным, чем вежливым. Ковер-самолет поднялся над травой и, ускоряя движение, помчался к лесу. Питер следил за ним, пока ковер не исчез, растаял, как растаяла бы на его месте любая отключенная за ненадобностью компьютерная программа.
— Бог из машины, — сказал Питер.
— Что? — не поняла Инга, а подбежавший Фасси потерся о ноги Питера и сказал:
— Славный старик. Только совсем без запаха. Не люблю.
— Бог из машины, — повторил Питер. — Очень вовремя появился, чтобы все объяснить, пока я окончательно не свихнулся.
— Это я его позвала, — пожала плечами Инга.
— Ты позвала? — удивился Питер. — Как? Ты умеешь?
— И ты тоже, милый. Я Это еще вчера поняла, когда захотела, чтобы звезды были знакомые, и они такими стали… И еще я захотела…
— Корабль с парусами, который унес бы нас к звездам, — сказал Питер. — Я посмеялся над тобой… Извини.
Из синевы неба на поляну опускалась изящная двухмачтовая яхта, белые паруса туго натянулись, и она летела быстро, как самолет, заходивший на посадку. Издалека трудно было оценить ее размеры, и Питер подумал, что в единственной каюте хватит места для двоих, а Фасси прекрасно устроится на палубе.
Яхта зависла над их головами, ветер на высоте стих, паруса повисли, поползли вниз, будто ими управляли невидимые матросы, она опустилась неподалеку и вросла в землю по ватерлинию, киль погрузился в почву, как в теплую воду Черного моря, где Питер был однажды с отцом и плавал в волнах прибоя.
— Идем, — сказал Питер. — Сначала мы полетим к Альтаиру. Я давно мечтал увидеть эту звезду.
— Думаешь, — с сомнением произнесла Инга, — что мы сможем дышать в космосе?
— Ты еще не поняла? Ты так много поняла сама и так много мне объяснила! Разумное человечество состоит из ставших неразумными клеток — людей. Клетки живут на Земле, а человечеству доступен весь космос, верно? Разум — вот что преодолевает пространство. Если бы мы с тобой остались такими, как все…
— А мы не такие! — воскликнул Фасси, которого никто не спрашивал.
— И не будем такими, — твердо сказал Питер. — Я хочу подружиться с ним.
— С кем? — спросила Инга.
— С человечеством! Мы непременно подружимся.
— С мэром славного города Баимова? С моей мамой? С твоим отцом?
— С человечеством, — повторил Питер.
— Это твой выбор, — улыбнулась Инга и по воздуху, ставшему твердым, подобно ступеням, взошла на палубу. Фасси взбежал следом, а Питер поднялся степенно, как и положено шкиперу, знающему маршрут предстоящего плавания. Или полета. Или далекого космического путешествия.
— Как называется наш корабль? — спросила Инга, стоя на мостике.
— «Секрет», — сказал Питер. — Дед рассказывал мне историю…
— Я знаю, — улыбнулась Инга, прижавшись к плечу Питера. — Я еще вчера прочитала ее в твоих мыслях. Ты думал об этом.
— Значит, мы думали об одном, — сказал Питер.
«Секрет» поднялся над поляной, неожиданный ветер наполнил паруса, и яхта устремилась вверх, оставляя внизу не только планету, но и все прошлое, и возможное, но не осуществленное будущее, и мечты сотен поколений, так и не воплотившиеся в жизнь, и давно уже разрушенные достижения цивилизации: переставшие работать электростанции, ржавевшие на стартовых площадках ракеты, разрушавшиеся города и людей, в одночасье переставших быть разумными существами, чтобы стать разумным существом — космическим человечеством.
— Гав! — тявкнул Фасси. — Как красиво!
— Долина, — прошептала Инга. — Сверху она действительно похожа на вогнутое зеркало телескопа. А вон, смотри, Баимов. И Мареево, моя деревня… Я могла бы увидеть мою маму.
— Ты можешь, — напомнил Питер.
— Да, — сказала Инга. — Могу. Но не хочу. Мне жаль ее. Жаль их всех.
— Мне тоже, — признался Питер. — Но у нас с тобой, в отличие от них, есть выбор. Мы можем лететь вперед. И можем вернуться.
— Вперед, — сказала Инга.
Питер промолчал. Он искал глазами цель — далекую зеленую звезду Альтаир.
