потому что таких людей не существует.
— Уже не существует, — поправил Питер.
— Уже, — согласилась Инга и добавила: — Давно.
— Сколько тебе лет? Семнадцать?
— Девятнадцать.
— Да? — с сомнением сказал Питер.
— И полтора месяца.
— А я, — сказал Питер, — еще помню время, когда по дорогам ездили машины и в домах было центральное отопление.
— Какое? — спросила девушка.
— Центральное. Были станции, работавшие на мазуте или угле, они нагревали воду, вода по трубам поступала в квартиры, и зимой было тепло, как летом.
— Вы ездили на машине?
— Я — нет, я тоже родился слишком поздно, хотя и раньше тебя, — Питер посмотрел Инге в глаза и добавил: — Значительно раньше.
— В нашем городке, — продолжал он, повернувшись так, чтобы солнце не слепило глаза, — машин не было, но рядом проходило шоссе на Москву, и по нему время от времени, раз в день, а потом все реже, проезжали машины. Одни медленно, виляя из стороны в сторону, и на лицах водителей был такой ужас… Я каждый раз думал: если вам страшно, зачем вы садитесь за руль?
— Вы не понимали?
— Я это понял… в свое время. Да, им выпал такой жребий… А другие мчались по шоссе с немыслимой скоростью, пролетали мимо городка, как метеоры в ночном небе. Я гадал, что с ними происходило потом, ходил к повороту, искал там покореженные останки и, что самое ужасное, находил их гораздо чаще, чем мне того хотелось. В городке была похоронная команда, и работы ей хватало.
— Наверное, это удивительное зрелище, — сказала Инга.
— Машина? О да! Или летящий самолет.
— Вы видели самолет? — глаза девушки округлились от восторга.
— Ты решила, что мне сто лет? — усмехнулся Питер. — Успокойся, мне нет и пятидесяти.
— Это не имеет значения, — быстро сказала Инга и поджала губы.
— Я видел самолет, — тихо проговорил Питер, — мне было тогда
лет семь, я плохо понимал себя и еще хуже — других, не мог ни с кем найти общий язык и больше времени проводил в городском парке, там росла высокая трава, я в ней прятался… Однажды услышал гул и увидел, как в небе появилась темная точка, она быстро превратилась в крестик, а потом в серебристую машину. Самолет летел довольно низко и, скорее всего, на автопилоте. А может, там вообще летчика не было. Во всяком случае…
— Он разбился?
— Конечно. Он летел к горам, нужно было сделать маневр… Какой? К югу или к северу? Я подумал: успеет ли летчик бросить монету? А может, в самолете решение принимала автоматика? Вряд ли такой сложной машиной управлял человек… Самолет летел, стал точкой, а потом врезался в гору. Вспыхнуло и через минуту грохнуло, это было слишком далеко, чтобы пойти посмотреть, и слишком страшно.
Питер достал из рюкзака бутыль, отпил несколько глотков и протянул девушке.
— Напейся, — сказал он, — день будет жарким, и кто знает, дадут ли нам воды в Долине.
— Нам, — сказала Инга. — Ты сказал «нам».
— А ты сказала «ты», — Питер протянул девушке руку, помог подняться, закрепил рюкзак, немного подтянул лямки, чтобы Инге не натирало спину. Ему показалось, что рюкзак у нее слишком тяжелый, но он ничего не сказал и пошел вперед, вниз по склону. Инга шла следом, молчала, а он слушал ее мысли, то есть ему казалось, что ее мысли открыты и понятны, ему нравилось угадывать их, и он был уверен, что угадывал правильно.
Лес на этой стороне оказался не таким густым, каким выглядел с вершины, но зато здесь было больше камней, огромных валунов, набросанных могучей рукой, на одном камне сидел, греясь на солнце, зверек, похожий на кошку или лису — узкая мордочка, рыжая шерсть, длинный пушистый хвост.
— Ой! — сказала Инга. — Смотри, какое чудо.
— Иди, не останавливайся, — ответил Питер. — Ты его напугаешь. Инга сбилась с шага и догнала Питера только на краю поляны.
— Почему ты не позволил мне посмотреть? — обиженно спросила она.
— А почему ты меня послушалась? — вопросом на вопрос ответил Питер.
— Совсем не потому, о чем ты подумал! — с вызовом сказала Инга. — И вообще, если ты так считаешь, то я…
Она повернулась и пошла назад, Питер слышал, как удалялись ее шаги, но не обернулся, он хотел понять до конца, как девушка принимает решения. Зверь, конечно, не станет дожидаться, пока к нему подойдут и начнут рассматривать, и что сделает Инга, увидев, что на камне никого нет? Будет стоять в недоумении, как все ее соплеменники? Пойдет дальше, будто зверька не было в помине? Или вприпрыжку вернется, потому что он ушел довольно далеко и догнать его Инга сумеет только бегом, а у нее тяжелый рюкзак, ей нужно помочь, и он ей, конечно, поможет, но только в одном случае — если услышит за спиной быстрые догоняющие шаги.
— Питер! — в голосе Инги звучало напряжение, даже страх, он обернулся, и ему самому стало страшно, потому что девушки не было видно нигде: ни на тропе, ни в траве, ни у камня, где, конечно, не оказалось никакого зверька. Инга испарилась, исчезла, растаяла в утреннем воздухе, таком терпком, что он, возможно, и вправду мог растворить человека, особенно хрупкую девушку.
— Инга! — крикнул Питер и бросился вверх по склону: дыхание сорвалось, не такой хороший он был бегун, как ему хотелось. Господи, где же она, что он станет делать, если…
«Если что?» — подумал Питер, остановившись у холодного камня — возможно, это был тот самый, на котором сидел зверек.
Если с ней что-то случилось. Ведь это лес, и это дорога в Долину, и случиться здесь могло все, что угодно, недаром никто из деревенских на эту сторону хребта носа не кажет, для них и выбора такого не существует. Инге, чтобы пойти за ним, понадобилось не только принять решение, но еще и побороться с навязанным общим подсознанием предрассудком. И теперь с ней действительно что-то произошло, а виноват он, надо было сразу отослать девушку в деревню, она пошла бы, его ментальная сила куда больше, чем ее робкие намерения, а он не отослал…
Тихий смех прервал тревожные размышления, и Инга появилась из-за толстого ствола, который когда-то был живым деревом, но давно уже стал торчавшей из травы огромной палкой. Похоже, много лет назад дерево переломил ураган, что-то повредилось в корневой системе, и растение засохло, а теперь Инга стояла рядом и правой рукой то ли подпирала ствол, то ли сама на него опиралась.
— Ну… — сказал Питер, — ну ты… Зачем ты это сделала?
— Испугался? — улыбнулась Инга. — Я видела, как ты испугался. За меня?
— Это лес, — сказал Питер. — Виктор — ты была при этом — рассказывал вчера, как опасно ходить на эту сторону.
— Ты же не поверил, — Инга поправила рюкзак и пошла вниз по тропе. Теперь Питеру приходилось идти за ней, она его вела, а он шел следом, роли переменились, и Питер получал от этого странное удовольствие.
— Ты не поверил, — говорила Инга, голос ее относило ветерком в сторону, и половины слов Питер не слышал, приходилось догадываться, но он все равно знал, что она говорила, даже когда не улавливал ни звука. — Если бы ты поверил, то остался бы в деревне, а ты ушел, и когда ты это надумал, я решила, что пойду с тобой, собрала рюкзак, мне мама помогла, она, конечно, ни о чем не догадывалась, я ей сказала… Нет, я ей ничего не сказала, просто: «Собери мешок, положи то-то и то-то». Перечислила все, что хотела взять, а ушла сразу после тебя, меня двадцать человек видели, но им сколько времени нужно, чтобы просто сообразить, а потом еще и монетки свои подкидывать… Я уже тебя догнала, а они стояли и смотрели, странный народ, верно, то есть это для нас с тобой странный, а вообще очень хорошие люди, я среди них выросла, они мне никогда ничего плохого не делали. Хотя могли, наверное: если бы жребий выпал, то
