освещённое луной снежное поле и дальний кустарник.
Между тем Рубкин, выполняя приказание капитана, шагал следом за командиром стрелкового взвода на левый фланг. Он смотрел себе под ноги и ухмылялся. «Вот это влип капитан так влип, — рассуждал он. — Нарушение воинской дисциплины! Подобрал дезертировавшую из части санитарку и приютил у себя на батарее… Упекут в штрафную. Определённо, упекут!..» Рубкину было жаль командира батареи — пострадает ни за что; но в то же время он испытывал какое-то радостное волнение, словно только и ждал, чтобы капитана наказали, тогда батареей командовать будет он, Рубкин. Находили минуты, когда он даже ликовал, как обиженный человек, вдруг получивший удовлетворение. «Хотел с комфортом повоевать, капитан, с бабой под боком? Боком и выйдет тебе эта баба!..» — злорадно произнёс Рубкин, с наслаждением выделив слово «баба».
Кириллов приостановился; когда Рубкин поравнялся с ним, спросил:
— Что она за человек?
— Кто?
— Санитарка ваша.
Рубкин протяжно свистнул.
— Старая комбатовская шлюха. От какого-то командира роты сбежала, а капитан пригрел её на батарее.
— Сбежала? Погоди, это у нас недавно санитарка из роты сбежала.
— Все они на одну колодку…
— Это ты напрасно, о нашей худого не могу сказать, — возразил Кириллов. — Хорошая была девчонка. Перед самой отправкой на фронт прислали её к нам в роту. Но старшой наш обижал её.
— Когда сбежала?
— Неделю назад! Дней пять.
— Где, в каком месте вы стояли?
— Чуть выше Гнилого Ключа.
— Она!.. Как раз у Гнилого Ключа к нам и пришла санитарка.
— Как её звать?
— Майя.
— Она!.. — воскликнул младший лейтенант.
— Вот тебе и хорошенькая…
Но Кириллов уже не слушал Рубкина, почти бегом бросился к землянке, куда отнесли Сурова. Рубкин едва поспевал за ним.
В землянке было ещё холоднее, чем в лесу. Суров лежал на полу, накрытый шинелью. В неглубокой нише, проделанной в стенке, мигал жёлтый огонёк, озаряя лица бойцов вздрагивающим бледным светом. Солдаты дышали паром, и шинели их, казалось, были обсыпаны густой махровой изморозью. Кириллов отыскал глазами Емельчука и подошёл к нему.
— Ты видел в лицо санитарку?
Емельчук растерянно взглянул на младшего лейтенанта и ничего не ответил.
— Ты же был здесь и все видел. Ну-ка говори, что здесь произошло.
Оглядываясь на стоявших рядом солдат, робея, будто в том, что произошло в землянке, был виноват он, ординарец командира роты, Емельчук рассказал все, что знал: когда шёл по ходу сообщения, он слышал разговор Майи и старшего лейтенанта и сразу же по голосу узнал санитарку, а когда она налетела на него, успел разглядеть её лицо.
— Это наша была.
— Значит верно: она… Но почему она к немцам побежала? — задумчиво, как бы сам себе сказал Кириллов.
— Это она с перепугу, — заметил кто-то из солдат.
— Где Прохин? Он стрелял в неё? — снова оживился младший лейтенант.
— Я здесь, товарищ младший лейтенант.
— Ну-ка, веди к санитарке.
— За окопы?! На ничейную?
— Да, за окопы. Сейчас же надо принести её сюда.
— Это можно, товарищ младший лейтенант. Только дайте мне ещё человека, вдвоём сподручнее.
— Один справишься. Возьми плащ-палатку и волоком дотащишь сюда.
Солдат взял плащ-палатку, карабин и скрылся за дверью. Следом за ним вышли из землянки Кириллов и Рубкин. По неглубокому ходу сообщения добрались до окопа. Солдат на минуту задержался, всматриваясь в мутную сизую даль, припоминая, где, в каком месте упала санитарка; снял с плеча карабин, вскарабкался на бруствер и пополз.
Кириллов нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
— Надо было сразу послать, — негромко проговорил он, — закоченела, наверное, теперь, вон как мороз прижал.
— Бабы живучи, как кошки, — усмехнулся Рубкин.
Младший лейтенант не обратил внимания на реплику, словно не слышал её. Лёгким рывком бросил своё тело на бруствер и пополз к кустарнику, вслед за солдатом Прохиным, растворяясь в жёлто-синем от лунного света снегу.
Придя сюда, в роту, Рубкин ничего нового не узнал о санитарке. История Майи с Суровым продолжала для него оставаться неведомой. С присущим ему цинизмом он все так же плохо думал о Майе. Хотя Кириллов и сказал ему, что она хорошая, но сказано это было так неубедительно и несмело, что Рубкин только усмехнулся. «И здесь любовь!..» Но возбуждённое состояние младшего лейтенанта мало-помалу стало передаваться и ему. И вот этот последний молчаливый и решительный поступок командира стрелкового взвода окончательно встряхнул Рубкина, и он, движимый новым, только теперь возникшим в нем чувством, вслед за Кирилловым проворно вскочил на бруствер. Колючий снег обжёг руки, неприятный холодок пополз по телу. Секунду лежал недвижно, раздумывая, может быть, вернуться, пока не поздно? Но опять та же неодолимая, неосознанная ещё сила подняла его, бросила вперёд, и он пополз, уже не оглядываясь, не думая ни о чем, лишь с одним стремлением догнать Кириллова и помочь ему спасти санитарку.
Полз быстро, приминая снег коченеющими ладонями. Возле неглубокой воронки наткнулся на Кириллова и солдата. Они полушёпотом разговаривали:
— Здесь где-то должна быть, — говорил солдат.
— Как же ты, дубовая твоя башка, не запомнил? Где «здесь»? — возмущался Кириллов.
— Может, чуть правее или чуть левее, только здесь, товарищ младший лейтенант. Память у меня с детства хорошая.
— Чего время терять, — вмешался Рубкин. — Давайте в разные стороны, прошупаем местность.
— Верно, — согласился Кириллов. — Давайте: я вправо, ты, Прохин, двигай вперёд, а вы, — он кивнул Рубкину, — левее берите.
Рубкин пополз от воронки влево, время от времени поднимая голову и всматриваясь. Со стороны кустарника ветерок доносил негромкий говор и кашель: где-то совсем близко располагались немецкие передовые посты, «Могут заметить», — подумал Рубкин и стал двигаться осторожнее. Замёрзшие пальцы втянул в рукава шинели. Отыскивал взглядом тёмные предметы и подползал к ним. Наткнулся на убитых. Один из них был в серой шинели. Он лежал на спине. Лицо его было покрыто густым и крупным, как мох, инеем. И хотя убитый ничем не напоминал санитарку, Рубкин все же решил узнать, кто это. Ладонью стёр иней с лица убитого солдата. «Щербаков?!..» Нагнулся ниже и взглянул ещё раз — сомнений не было, это лежал батарейный разведчик Щербаков. «В контратаку ходил…» Рубкин ощупал карманы разведчика — документов при нем не было. «Кто-то уже взял», — подумал он и пополз дальше. Тишину неожиданно рассекла звонкая автоматная очередь. Рубкин вздрогнул, плотнее прижался к земле. Следом за первой очередью громыхнула вторая, и теперь Рубкин отчётливо увидел, как стайка трассирующих пуль прошлась над снежным полем. Потом дробно, словно захлёбываясь спросонья, заработал пулемёт. Теперь целая верёвочка огневых бус потянулась над снегом. Это немцы заметили младшего лейтенанта Кириллова и солдата Прохина и стреляли по ним. Долго и настойчиво ворчал пулемёт, прощупывая снег пулями. Рубкин
