— Хорошо, а сколько ты возьмешь, если мы пройдем по мосту?
Дели Кочар молвил:
— Если пройдете по мосту — тридцать.
Купец высыпал деньги на ладонь Дели Кочара, погнал верблюдов по мосту.
Дели Кочар расхохотался, глядя им вслед, потом выпил огромный кувшин вина, — вино лилось ему на усы, на подбородок, на шею.
Он все пил и пил. В это время подъехал Деде Коркут, спешился, поздоровался.
Дели Кочар, все еще не отрываясь от кувшина, посмотрел на Деде Коркута, потом отвечал насмешливо:
— Ну, здравствуй!
Еще немного отпил и закричал:
— Эй, ты, чей ум расстроен, чьи поступки нелепы, на чьем лице всемогущий написал приговор! У кого есть ноги, тот сюда не идет. У кого есть губы, из моей реки не пьет. Что с тобой? Или настал твой смертный час? Что тебе здесь делать?
Деде Коркут молвил:
— Я пришел подняться на твою отвесную гору. Я пришел переправиться через твою многоводную реку. Я пришел быть сжатым твоей тесной пазухой, быть придавленным твоим широким сапогом. Ту, что светлее месяца, ту, что чище воды, сестру твою Банучичек пришел я сватать за Бамсы Бейрека.
Дели Кочар остолбенел. Некоторое время он дико смотрел на Деде Коркута, потом вскочил с места как ужаленный и завопил:
— Эй, кто там! Оружие мое несите, черного жеребца ведите!
Привели черного жеребца, принесли оружие, Дели Кочар вскочил на коня, выхватил меч. Деде Коркут тоже не медлил: он поскакал. Дели Кочар кинулся в погоню. Один жеребец под Деде Коркутом устал, он перескочил на другого. Дели Кочар настиг Деде Коркута, занес над его головой меч и хотел уже поразить его.
Деде Коркут молвил:
— Да засохнет нечестивая рука!
И рука Дели Кочара застыла в воздухе.
— Помоги! Помоги! — вскричал Дели Кочар. — Деде, исцели мне руку, я отдам сестру за Бамсы Бейрека!
Деде Коркут молвил:
— Хорошо, опусти руку!
И рука Дели Кочара стала здоровой. Он опустил ее и сказал:
— Дадите ли вы мне то, чего потребую за сестру?
— Дадим! Скажи, чего ты хочешь?
— Тысячу верблюдов, никогда не видавших самки. Тысячу жеребцов, никогда не покрывавших кобылы. Тысячу баранов, никогда не знавших овцы. Тысячу бесхвостых и безухих псов. Да еще тысячу блох.
— Чего? Блох?
— Да, блох! Тысячу! Если хоть на одну будет меньше, я тебя убью.
Деде Коркут вернулся в дом Бейбуры. Бейбура спросил:
— Деде, парень или девчонка?
Деде ответил:
— Парень.
— А как ты спасся из рук Дели Кочара?
— Да уж спасся! И девушку высватал.
Деде Коркут передал условия Дели Кочара. Они посмеялись, но Бейбура задумался.
— Хорошо, Деде, — сказал он. — Если я все устрою, блох ты добудешь?
— Добуду.
Табуны жеребцов, стада верблюдов, отары овец двигались к Дели Кочару.
Дели Кочар стоял подле моста, тянул вино из кувшина и пересчитывал их.
— Три по тридцать, пять по тридцать, десять по тридцать…
Наконец он пересчитал и собак:
— Тысяча! — сказал он и вдруг обернулся к Деде Коркуту: — Деде! А где мои блохи?
— Ах, Кочар, сынок, я собрал всех блох в одном месте. Пойдем отберем тех, которые пожирнее, а худых оставим. Ступай за мной.
Деде Коркут привел Кочара на скотный двор.
— Раздевайся, — сказал он.
— Зачем? — спросил Кочар.
— Ну как же! А то они спрячутся в складках одежды и многих недосчитаемся.
Дели Кочар разделся догола. Деде Коркут ввел его в загон, закрыл дверь. Загон был полон блох. Блохи впились в тело Дели Кочара. Кочар видит — сил нет выдержать, завопил в голос:
— На помощь, Деде, спасай! Ради бога, отвори, дай мне выйти!
Деде Коркут стоял снаружи и усмехался:
— Кочар, сынок, что ты шумишь? Ведь ты просил об этом. Пересчитай, их ровно тысяча! Может, не нравятся? Жирных возьми, тощих оставь.
Дели Кочар выл:
— Увы, Деде, взял бы господь и жирных, и тощих! Выведи меня отсюда, Деде! Да буду я твоей жертвой! Ой!…
Вопли Кочара поднимались до небес. Деде Коркут открыл дверь. Голый Кочар выскочил из загона, его облепили блохи, лица не было видно. Он упал к ногам Деде.
— Ради бога, помилуй меня, — твердил он, — всех баранов зарежу в твою честь!
Деде Коркут сказал:
— Беги, сынок, в воду окунись.
Дели Кочар помчался к реке, кинулся в воду.
Деде Коркут прискакал в край огузов. Издалека он начал кричать:
— Магарыч! Магарыч!
Бейбура вышел ему навстречу, разбил яйцо о лоб его коня.
В доме Бейбуры начались приготовления к свадьбе.
Из тканей, предназначенных для невесты, связывали узлы, составляли тюки. Чулки, обувь, уголь, дрова, луковицы, полотенца — все это отложили в сторону, ибо это знаки бедности, темноты, холода, голода, разлуки.
Бараньи рога обвивали красной лентой, морды и ноги красили хной. На шеи коням вешали кисточки. Украшали верблюдов бубенцами.
Банучичек в своем шатре шила Бейреку белый кафтан. Фатьма Брюхатая клала хну на головы, руки, ноги матери Бейрека — Айны Мелек и трех его сестер — Гюнай, Айсёль и Гюнёль.
Гысырджа Енгя клала хну на голову, руки и ноги Банучичек, подкрашивала щеки румянами, глаза и брови — сурьмой…
Утром Бейрек с товарищами вышел на равнину, примыкающую к земле огузской.
Джигит, когда женился, должен был пустить стрелу, Где падала стрела, там ставили свадебный шатер.
Бейрек тоже натянул лук, пустил стрелу. Где упала стрела, он поставил свой свадебный шатер. Джигиты начали скачки.
В группе молодых наездников Бейрека был Ялынджык. Хотя лицо его улыбалось, в сердце у него запеклась черная кровь.
Прискакали всадники от Банучичек, привезли тюки с подарками. Дали Бейреку сшитый Банучичек белый кафтан. Бейрек вошел в свой шатер, вышел оттуда в белом кафтане. Один из дружков молвил:
— Поздравляю, носи на здоровье!
Бейрек отвечал:
