впервые вошел в комнату. «Какой изумительный вид!» — подумал студент и машинально потянулся к пепельнице на столе, откуда поднимался легкий дымок и на краю которой тлела сигарета. Студент глубоко затянулся, вглядываясь в необъятный простор за окном, и внезапно вздрогнул. Ведь у него же не было сигарет! Откуда она взялась и, главное, когда он успел ее закурить? Не сейчас же… Да и осталась от нее только половина, значит, тлеет здесь давно. А с каких пор? Не могла же ее оставить старуха. Так долго она, сигарета, не дотянула бы… Значит, ее закурил и оставил в пепельнице, перед тем как принять душ, он сам. Но, убей бог, студент не помнил, как, когда, каким образом он ее нашел и закурил. «Рановато начинается у меня склероз, — усмехнулся студент, — в конце концов, кто же, как не я, мог ее закурить?» Он поймал себя на том, что как бы успокаивает себя, и это ему вовсе не понравилось. Вообще, несмотря на прелесть столь удачного варианта, что-то ему не нравилось, что-то его тревожило, но что именно, понять он не мог. Он снова обвел взглядом фотографии. Удивительные лица, они не запоминаются, сколько в них не вглядывайся. Даже этот, предполагаемый сын старухи. Студенту почему-то показалось, что он здесь, на этой фотографии, улыбается, а сейчас, внимательно всматриваясь, он никакой улыбки не заметил, скорее даже хмурое, недовольное лицо, какие-то печальные, затравленные, как и у его матери, глаза, конечно, если она в самом деле ему мать. Студент отвернул край простыни на стенных часах: было двадцать пять минут шестого. «Ну вот, — сказал студент, — и часы у них безбожно отстают. Сейчас, наверное, уже половина восьмого». Он принес свои наручные часы из ванной — снимал их перед душем. «Да, конечно, двадцать пять минут восьмого».
Весело насвистывая, студент покинул квартиру, запер дверь, вызвал лифт, вошел в него и нажал на кнопку первого этажа.
Студент вышел из подъезда на пустырь и, пройдя несколько шагов, оглянулся на свой дом. Удивительно, но дом производил впечатление нежилого — будто его отстроили, сдали, но еще не заселили. Все окна, двери на балконы были наглухо закрыты. Нигде ни веревки, ни антенны, ни зелени, ни занавески, ни света. Был тот час предвечернего безвременья, когда зажигать уличные фонари рановато, но вместе с тем без их света уже довольно сумеречно. Студент прошелся немного по пустырю и еще раз оглянулся на дом, пытаясь определить окно своей комнаты. Это было несложно — последний этаж и крайняя, угловая квартира слева. Вон то самое окно, его окно с видом на море. А это что такое — два выступа слева? Студент пригляделся и догадался, что это опорные балки балкона, которого не было, и заколоченная дверь в его комнате вела именно сюда, на несуществующий балкон. Несуществующий? Но почему? Его забыли достроить? Или он обвалился? Может, торчащие балки, наглухо заколоченная дверь в его комнате таят в себе какую-то мрачную тайну?
Он дал волю своей фантазии: может, с этого балкона свалился сын старухи, недаром она так себя повела, когда студент хотел подойти к двери. Впрочем, какое ему до всего этого дело? Главное, у него есть крыша над головой. И своя комната. Свое окно. Вот оно. Господи, что такое? В окне-в его окне, именно в его окне и только в его окне — вспыхнул свет. Кто-то включил свет. Кто-то в его отсутствие находится сейчас там, в его комнате. Студент почувствовал, как по спине поползли мурашки. Неподвластное разуму, первобытное чувство страха толкало его к действию — кричать, бежать, прятаться, что-то сделать. Сгущающиеся сумерки подхлестывали это желание и в то же время как-то парализовывали, тормозили его волю, как бывает в кошмарном сне: хочется кричать — и не можешь, хочется бежать — и ноги не идут. Но в этот самый миг тротуар перед домом озарился ярким светом, вспыхнули уличные фонари, и студента вдруг осенило. Почему ему раньше в голову не пришло такое простое и элементарное объяснение… Возможно, когда он находился там, в квартире, электричества не было во всем доме. Он, сам того не ведая, оставил свет включенным, и вот, когда подали энергию, комната его осветилась. До чего же все просто объяснялось. Студент улыбнулся и зашагал по направлению к тому месту, где предположительно должна была быть остановка рейсового автобуса. Но, пройдя немного, он по какому-то внутреннему побуждению еще раз оглянулся на дом, вернее, на свою квартиру, а еще точнее, на те две балки, которые предположительно были опорами несуществующего балкона. И в какую-то долю секунды, в самую малую долю секунды, студенту почудилось, что открылась заколоченная дверь в его комнате и что-то выбросилось в проем. Вроде какая-то тень. Но эта доля секунды была столь немыслимо короткой, что, сколько ни всматривался похолодевший студент, дверь казалась недвижной и балки торчали по-прежнему.
Он побежал прочь. А возвращаясь, заблудился. Улица, на которую он попал, не освещалась, и ему трудно было среди одинаковых стандартных домов найти какой-либо ориентир. «Но ведь дома трехэтажные, и я сейчас обязательно обнаружу свой небоскреб». И в самом деле, примерно через час, около девяти, студент после долгих блужданий увидел возвышающийся на фоне потемневшего неба неосвещенный силуэт какой-то громады. Несомненно, это был его дом, хотя теперь он казался не таким уж высоким, явно не двадцатиэтажным, если сопоставить его с другими, трехэтажными, Студент пошел к этой громаде, но почему-то приближение его не радовало, он как бы предчувствовал некое неожиданное несоответствие, которое подстерегало его там. И действительно: вышел на знакомый пустырь и остановился как вкопанный. Перед ним высилась многоэтажная громада полуразрушенного, похоже, сгоревшего дотла, дома с дырами- глазницами окон. По его пустым этажам, в проемах несуществующих дверей, между полуобвалившимися стенами разрушенных комнат с глухим воем бродил ветер, а на первом этаже грызлись собаки.
Студент не мог поверить, что это тот самый дом, из которого час с лишним назад он ушел. Но то, что это был тот самый пустырь, сомнений не было. Странно, что перед обгоревшим домом почти в полной сохранности тянулся тротуар, а у тротуара на мостовой в длинный ряд выстроились машины. Тридцать тридцать пять наглухо зачехленных легковых машин стояли тут, судя по всему, очень давно. Могло ли быть такое — одна из машин в чехле, из тех, что стояла ближе к тому концу, где стоял студент, бесшумно тронулась с места и поехала по направлению к нему. Было полное ощущение, что машина едет сама, без водителя, какой водитель стал бы ездить в зачехленной машине? Машина подъехала ближе, студент увидел, что чехол держится только на крыше, а за рулем сидит молодой человек. Подъехав к студенту, он резко затормозил и окликнул его:
— Вы не знаете, где тут двадцатиэтажный дом?
— Двадцатиэтажный? — глухо переспросил студент.
— Мне сказали, что он находится на пустыре за сгоревшим пятиэтажным домом.
— За этим? — студент показал на мрачную громаду обгоревшего дома.
— Точно, — радостно ответил водитель, как бы впервые увидев этот дом. — Так мне и объяснили. Значит, надо объехать его справа и выйти к морю. Если и вам туда, садитесь, подвезу.
Студент открыл переднюю дверцу и опешил: в машине было два руля, два тормоза, два сцепления, два акселератора — все попарно.
— Не удивляйтесь, — сказал водитель с улыбкой, — это учебная машина. А сам я инструктор по вождению. Обычно сюда садится обучающийся, а я со своего водительского места контролирую его. Потому все и сдублировано — руль, сцепление, тормоз, газ… Да вы садитесь, садитесь, сейчас все, что на вашей стороне, отключено, не действует, так что сидите спокойно.
Студент сел. Водитель включил портативный магнитофон, полилась музыка, чуть меланхоличная. Поролоновые чехлы сиденья, мягкие рессоры, тихая музыка создавали удивительное ощущение уюта и удобства. Так, может быть, люди чувствовали себя только в материнском лоне — первой вселенной человека.
Они завернули направо, обогнули сгоревший дом, и студент сразу увидел свой небоскреб, теперь он светился всеми цветами вечерней радуги. Разноцветные занавески, абажуры, неоновые и обычные лампочки, светильники раскрасили окна, и многие жильцы — оказалось, что они давно и прочно обосновались здесь, — были на балконах: ели, пили, болтали, смеялись, переговаривались через этажи, слушали музыку, радио, смотрели телевизор. Дом жил «нормальной вечерней жизнью. Студент понял, что они подъезжают с тыльной стороны дома. Он же до сих пор видел только его фасад — вот, оказывается, в чем дело. Машина объехала дом и остановилась у булочной. Фасад был также ярко освещен, не было ни одного темного окна. Студент поднял голову — светилось и его окно.
— Большое спасибо, — с признательностью сказал он водителю, вылезая из машины. Перед самим собой ему стало неловко за недавние страхи. Взрослый мужчина, материалист и рационалист, студент — и такие первобытные, атавистические страхи. Стыдно!
Выходя из машины, он впервые внимательно взглянул на водителя, и его лицо показалось студенту знакомым. Водитель также вышел из машины и закрыл дверцу на ключ. Они вошли в разные подъезды. Где
