Палас на полу был местами протерт, сквозь него то здесь, то там проглядывали красноватые половицы.
На стене висел в позолоченной рамке портрет Фейзуллы в какой-то роли и с десяток фотокарточек: жена Фейзуллы Хаджар-ханум в молодости, Эльдар. Эти фотокарточки были маленькие. Над ними висел большой фотопортрет мужчины. Это был покойный свояк Фейзуллы, муж жениной сестры Гамар, Искендер Мурадалиев…
Много лет назад Искендер и Гамар погибли в автомобильной катастрофе.
Когда Фейзулла появился на пороге прихожей-кухни, Хаджар беседовала с заглянувшей к ней соседкой Ана-ханум.
В квартире — ив прихожей, и в комнате — царил смешанный запах плесени, сырости, грязной посуды, постного масла и хозяйственного мыла.
Ана-ханум при виде Фейзуллы сказала:
— Удачи вам во всем, — затем обернулась к Хаджар: — Хорошо, баджи, я пошла.
Фейзулла, пройдя в комнату, снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула, вернулся в кухню, вымыл под умывальником руки и лицо.
— Я что-то не улавливаю запаха бозбаша, жена! — заметил он шутливо.
Хаджар промолчала.
Фейзулла уже не ждал, что его удостоят ответа, как жена вдруг заговорила:
— Бозбаш!.. Может, плова с цыплятами желаешь?.. Бозбаша, видите ли, ему захотелось… А мяса ты удосужился купить?.. Или я сварю тебе бозбаш из колбасы?!
— Но зачем кричать, скандалить?.. Я думал, ты купила мясо.
— На какие деньги, интересно знать? Забыл, почем на базаре мясо?! Или думаешь, тех грошей, что ты приносишь, может хватить на мясо?! Вон, осталось немного вчерашней долмы, разогрей и ешь!
— Ну что же, долма — тоже неплохо.
Он подошел к плите, поставил на огонь кастрюльку со вчерашней долмой, точнее — с той, что была приготовлена женой третьего дня.
Тишина в квартире царила недолго. Вскоре Хаджар снова заворчала:
— Бозбаш!.. Ему нужен бозбаш!.. Говорят, по одежке протягивай ножки!.. Нет, вы полюбуйтесь на него!.. И он еще считает себя мужчиной!..
Фейзулла перестал жевать.
— Скажи, что тебе надо от меня? Дай спокойно поесть.
— Ешь, ешь! Хоть бы ты подавился… Все выходят замуж обретают счастье, а я!.. Эх, да какой ты муж?!
Фейзулла медленно, устало поднял глаза от тарелки.
— Что произошло все-таки?
— Спрашиваешь, что произошло? Только что была Ана ханум, ты видел… Говорила про мужа, про свой дом, про их житье-бытье. Муж, можно сказать, на руках ее носит Вот и выходит, что дочь Хромого Сафтара живет лучше чем дочь Дурсунбека!
Фейзулла сделал попытку обратить разговор в шутку.
— Но я-то здесь при чем, жена? Не ты ли первая влю билась в меня и согласилась бежать из дома?..
— Чтоб мне ногу сломать в тот день, когда я решил бежать с тобой. Чтоб мне ослепнуть в тот день, когда я впер вые увидела тебя! Пепел на мою глупую голову! Ведь я былг совсем ребенком… Что я понимала?.. Ты с театром приехал в деревню, и у меня, дурехи, затмило рассудок… Ведь я была в сто раз красивее моей сестры Гамар. Ей посчастливилось, вышла замуж за Искендера Мурадалиева, а вот я — за тебя…
Фейзулла унес на кухню пустую тарелку с вилкой. Оттуда донесся его голос:
— Тебе не стыдно?.. Хоть бы не произносила имени бедной Гамар!
— Чем же она бедная?
— А разве не бедная? Погибла такой ужасной смертью… И она и ее муж. Оба они несчастные. Лет-то им сколько было? Кто умирает в такие годы?
Хаджар вздохнула, примолкла, затем, будто отвечая сво им мыслям, продолжала:
— Зато она познала счастье. Умерла, зато до конца своих ней жила по-человечески. У нее не было только птичьего молока. Рано ушла из жизни, но хоть пожила в свое удовольствие. А мне придется завтра умирать… Что я скажу? Что я видела в жизни? Только твою постную физиономию да вот эту вонючую лачугу. Больше ничего. Люди живут весело, красиво… Эх… — Она сделала короткую паузу, закончила: — Впрочем, тебе что говори, что нет… Все одно…
Фейзулла налил себе чаю в маленький, грушевидной формы стаканчик, вернулся в комнату, пил частыми глотками.
— Хаджар, — сказал он, — я вижу, ты сегодня не в духе. А тут еще пришла Ана-ханум, подзавела тебя.
— Меня заводить не надо. Или я слепая? Сама не вижу, как люди живут и как мы живем?
Фейзулла, напившись чаю, унес стакан, сполоснул его под рукомойником, снова вошел в комнату.
Хаджар сказала:
— Вчера Эльдар вернулся домой такой расстроенный. У них на занятиях какой-то преподаватель смешал тебя с грязью.
— Знаю, — отозвался Фейзулла. — Айдын мне сказал, приятель Эльдара.
— Знаешь, а что с того?.. Что толку?.. Можно подумать, ты пойдешь и рассчитаешься с обидчиком!.. Ведь тебя никто в грош не ставит!..
Фейзулла спокойно внимал.
Если ты ежедневно слышишь даже очень обидные, очень оскорбительные слова, они теряют свою остроту, свою силу, делаются привычными, не обижают, не причиняют боли. Может, лишь немного утомляют, только и всего.
Но Хаджар была неутомима:
— Эльдар говорит: «Мамочка, почему мой отец такой никудышный?» Говорит: «Из-за него на меня все смотрят свысока. Если бы у меня, — говорит, — не было отца, я бы по крайней мере знал, что я сирота, и тогда никто не посмел бы меня оскорбить. Но ведь он жив, все его видят, знают, все смеются над ним, издеваются, подшучивают, а мне остается только смотреть на это да кусать себе локти!»
— Эльдар никогда не скажет такого.
— Будь я проклята, если лгу! — Хаджар, протянув руку, взяла со стола крошку хлеба, покатала ее пальцем. — Клянусь вот этим хлебом, ребенок говорил, а мое сердце обливалось кровью. «Мама, — говорит, — чем я хуже других? Ах, говорит, — если бы я был сыном какого-нибудь большого человека! Я, — говорит, молод, красив, работаю над собой, учусь, ночами не сплю, приумножаю свои знания, свою культуру. Вот, — говорит, — например, представь: я где-нибудь в гостях, в компании, все девушки поглядывают на меня. И мне, — говорит, нравится одна из девушек. Мы знакомимся, разговариваем, — о книгах, о театре, о кино… О чем бы она ни заговорила, я всегда поддержу разговор, не ударю лицом в грязь. Потом, — говорит, — смотришь, приходит какой-то болван, невежда, который ничего не знает, и на внешность невзрачный, и сложен отвратительно, но он сын большого „шишки“ или же у него богатый отец, с машиной, с деньгами. И вот, — говорит, — он предлагает той девушке: „Садись в машину, покатаю тебя“. И девушка, — говорит, — уже с ним, а не со мной…»
Фейзулла перебил жену:
— Не нужна Эльдару такая! Чего стоит девушка, которая продает свое сердце за деньги, за машину?
Хаджар, умолкнув, некоторое время недоуменно смотрела на Фейзуллу, затем протянула к нему руку с растопыренными пальцами, махнула.
— Э-э-э, пепел на твою голову! Долго ты думал, чтобы сказать такое?! Ты всю жизнь был вот таким никудышным! Неудачником! У тебя потому и нет ничего!
В конце концов Фейзулла вышел из себя:
— Вот что я скажу тебе, жена: хватит! Ты говорила — я молчал, но ты уже перешла всякие границы!
