без всего. Но Кеша был человек добрый, в происшедшем никого не винил, а только расстраивался.
И так понравился рассказ иностранцам, что снимали его все по очереди, и в профиль и в анфас. И слова его записывали на магнитофон; а один, важный такой, в очках и с локонами до золотых часов сказал, что эта история «грейт». И впал от этого Кеша в такое возбуждение, так все это ему понравилось – и камеры и свет, и мужик этот с локонами ему и впрямь мужиком показался (потом сказали, что тетка это была) что надо было как-то такую ажиотацию унять. И вышел он на лесенку, покурить хотел. А там, – оба на! Висит на стене аптечка, «ну кто ж её туда повесил, ё мое» – повторял Кеша теперь, вспоминая. И, ясное дело, к чему ажиотация привела… Схватил он аптечку, и, ну текать… Только увидел это кто-то из иностранцев и в крик… Воруют! Воры!!! Сбежались все. Ну и конечно, свои же кореша первыми давай отнимать. «Ты что, чувак», – орут, – «они же нам помогают! А ты, переть!»
В общем такой позор вышел, дальше некуда… Потом кореша рассказали, что из-за этого инцидента гуманитарная комиссия «Ночлежке» за сознательность высший балл поставила и обещала новое финансирование открыть. Вот так… А он теперь без крова остался и вообще стыдно о том поминать…
Правда сейчас, дом он какой-то, вроде ничего, приблудный нашел, хоть и дует везде, но – крыша над головой.
Да вот и поперло наконец: сегодня с утра как встал, так пошел на «исследование». И сразу – повезло. Видать, то ли работал здесь кто-то, то ли забыли какие-то чудики – свисал сверху в лифтовой шахте замечательнейший канат желтого цвета. Кеша, не веря себе до конца, прошел пару этажей вверх. Висит. Поднялся еще на один. «Да она, похоже, до верха, – подумал Кеша. Вверх смотреть было страшно. Вниз уже тоже. – Дальше не пойду, – решил он. – Тут и так… больше не унесу. – Он, поискав, нашел разбитую бутылку и начал пилить. Через некоторое время трос, разрывая своим весом не допиленные волокна, обрушилась вниз.
Мужчина лежал на этой крыше уже несколько часов, но не испытывал неудобств. Теплый спальный мешок на крыше заброшенной стройки в спальном районе – это было даже любопытно: наблюдать за людьми с такой высоты с утра до вечера. Продуктов у него хватит еще на день, что бы справлять нужду здесь есть куча пустых помещений. Тишина. Даже беспризорников нет. Для них тут слишком опасно – все покрыто коркой льда и слишком холодно; из-за близости залива ветра просто непереносимы, тем более, на такой высоте. Сегодня холодный, солнечный день… Он вспомнил, что всегда любил этот район – Васильевский Остров. В нем было что-то своё, неповторимое. Люди, родившиеся здесь, уже никогда не хотели жить в другом месте: несмотря на эти нескончаемые продувающие все, вдоль и поперек ветра, здесь была какая-то особенная свежесть…
Он вспомнил, как еще в детстве, мать водила его в парк, кататься на лыжах. Лыжи он очень любил. А мать – нет. Она была старым партийным работником, из тех, кто всегда готов кого-то куда-то вести и, по возможности, «возглавить» и «доказать»… И была из-за этого в ее жизни какая-то неуловимая «ненастоящесть» – так он в детстве, еще не умея как следует склонять глаголы, определил для себя ее мир: все на показ. Как будто бы то, что она делала, и чему были подчинены ее действия, было не для нее самой; не для сына или родителей, а для кого-то другого, кто смотрит на нее как на актрису, находящуюся на сцене и вот-вот закричит ей «бис». Только никто не кричал, потому что всем, по большему счету, было ни до неё, ни до её семьи никакого дела. Как, впрочем, и до других людей или семей других людей…
Короткое время в таких зрителях пребывал его отец. Однако быстро устал. В театре жить трудно и не очень практично. А ему хотелось семейного уюта: тапочек, обеда и телевизора по вечерам. Ни того, ни другого, ни третьего не предвиделось и не поощрялось – отвлекало от происходящего на сцене…
Все это пронеслось в его голове как-то между делом, ничего не обозначая и не к чему не ведя. Просто, надо было занять себя чем-то. Вот он и думал.
Вдруг происходящее внизу его насторожило. Он сразу прищурил глаза, движения утратили медлительность и стали остро отточенными.
Во двор небольшой двухэтажной постройки, буквой «П» окружавшей двор, в ворота въехали два автомобиля марки «Мерседес». Первый бы очень длинный и приземистый. Второй – джип – видимо, охрана.
Он ловким кошачьим движением подтянул лежащий рядом чехол, открыл его и достал из его недр блестящую никелем и стеклом оптических прицелов винтовку. Быстро приложил щеку к прикладу, что-то поправил в регулировках, но, по всему чувствовалось, что это было «так», «для проверки», и застыл.
Из джипа вышло трое и, озираясь по сторонам, заняли выжидательные позиции. Из первого автомобиля вышел еще один охранник. Он подошел к задней двери и аккуратно её открыл. Оттуда не спеша вывалился высокий человек крепкого телосложения в черном пальто. Охрана окружила его и, внимательно осматриваясь, двинулась к входу в здание.
Мужчина еще раз спокойно вздохнул и замер, глядя в оптический прицел. «Был бы пониже, может бы пронесло», – мелькнула индифферентная мысль и он нажал спусковой курок.
Мужчину в черном пальто словно кто-то толкнул в спину; он вдруг начал падать вперед, налетев на идущего впереди охранника. Тот, еще не понимая в чем дело, пытался его придержать, однако напрасно. Пуля попала в затылок и прошла бы сквозь глазное яблоко. Однако, уже на излете, она столкнулась с носовой перегородкой, да так и застряла там, чуть выйдя наружу… От этого казалось, что один глаз у человека вдруг стал железным и, отливая металлом, то ли грозил кому-то, то ли обещал мстить…
Мужчина быстро бросил винтовку, и, будучи уже давно снаружи спального мешка, отполз назад. Здесь он рискнул чуть разогнуться и двинулся вглубь здания. До оставшихся предметов ему не было дела. И так поймут, что это «заказ». Хоть съешь все эти ружья – явно не несчастный случай. Следов же на предметах не осталось ни одного. Он быстрым шагом прошел к видневшейся в глубине шахте лифта. Механизмов там никаких не было, – она была полностью пуста. За исключением, пожалуй, одного – на его этаже был загодя закреплен тяжелый альпинистский канат. Конец его таял в глубокой темноте шахты. Он быстро закрепил на нем карабин и, не мешкая, начал спускаться вниз. «Один, второй, третий – автоматически считал он отрепетированное заранее движение. – седьм…» На этом месте запланированность действия прервалась. Там, где раньше был трос, теперь сиял распушившимся концом обрыв – мужчина падал теперь вниз, прямо в черную пустоту лифтовой шахты…
Кеша в этот момент как раз заканчивал сматывать, так удачно, во время подвернувшийся трос. «На бутылку, точняк, хватит, – к нему начал возвращаться потерянный было оптимизм. – Веревка хорошая. На такой не то что – белье – машину буксировать можно, если аккумулятор сядет!» В его голове всплыло далекое воспоминание о том, как когда-то, еще до того как он начал пить, у него был старый «Москвич». «Очень хорошая машина – как любил тогда рассказывать Кеша друзьям, – только аккумулятор все время садиться, ну да ничего у меня трос есть!» Тут над его головой раздалось какое-то свистящее шуршание, затем удар, что-то заскреблось, а затем затопало вниз, приближаясь. Кеша вжался в стену, боясь пошевелиться: страшная черная тень неслась прямо на него. Он с ужасом закрыл глаза и обрушился назад, в пропасть…
Человек с трудом успел уцепиться за край шахты следующего этажа – спасли перчатки для скалолазания – все было покрыто льдом. Медленно, концентрируясь на каждом движении мускулов и рассчитывая их исходя из всех видимых обстоятельств, он все же с взобрался на край колодца. Оставалось три этажа. Возобновив быстроту движений, но, оставаясь максимально аккуратным – лед был везде – он спускался вниз. Уже на уровне первого этажа он увидел мелькнувшую в проеме тень. «Концы решили зачистить… – мелькнуло у него в голове. – Что ж не ожидал, господа приятные; разберемся, да не с этой шестеркой а с заказчиком». Он быстро вышел из дома и двинулся к хорошо замаскированному автомобилю. Быстро открыл дверь, завел мотор и, стараясь вернуть утраченное равновесие, рванул к воротам.
Кеша поднялся – оказалось, он упал в проем двери и это, видимо, спасло ему жизнь. Он осторожно выглянул. От дома отъезжал автомобиль черного цвета с заляпанными номерами. «Уходит, спаси господи», – мелькнуло в голове у Кеши, и он перекрестился. Как раз в этот момент из-под автомобиля вырвался, и, как в замедленной съемке, вырос вверх огромный гриб пламени. В стороны полетели части машины: колеса, бампера; машину подняло от удара на несколько метров и опустило вниз уже только ее горящий, оплавленный остов.
«Господи, стах-то какой… – Кеша, казалось, впал сначала в столбняк, но потом, вдруг движимый какой- то силой, прижимая к себе моток веревки, устремился к воротам, – надо скорее, скорее продать… и выпить,
