ветру, а нас, стоящих внизу, он не так пробирает. Ты помнишь чудесный псалом: «Розы растут в долине — там мы и встретимся с Иисусом»? Выдающийся человек стоит в пересечении лучей, но лучи сжигают его. Мы можем позавидовать ему, потому что он полнее воспринимает все вокруг себя, но при этом он больше, чем мы, чувствует и разрушительную силу окружающего. Он отдает с горячей душой то, что мы, простые смертные, принимаем нашими холодными душами, он приглашает нас к себе на пир, и мы приходим, как гарпии, злые птицы, о которых я читал, приходим, чтобы все загадить.
Сам того не замечая, Кристиан теперь хулил человечество, которое несколько минут назад называл добрым и полным любви.
— Наши мысли тщеславны, наши деяния ничтожны, — продолжал он. — То, что мы называем великим и бессмертным, когда-нибудь для других поколений будет чем-то вроде надписей углем на стенах тюремной камеры, которые теперь читают любопытные… Когда я умру, дай детям мою Библию. В ней спрятан ключ к сокровищу, которое не источит ни моль, ни ржа! Я увижу Наоми, прежде чем умереть, — вдруг добавил он, и глаза его просветлели, — да, я чувствую, что увижу ее!
— Не говори о смерти, — ответила Люция. — Ты не умрешь, мы еще много лет проживем все вместе.
Ласточки вернулись; аист сидел в своем гнезде; датчанин вновь гордился своими зелеными лесами; в эту пору Люция сложила руки покойного на груди, закрыла ему глаза и приказала детям в последний раз взглянуть на дорогого Кристиана. Малыши плакали.
— Ему теперь хорошо, — сказала Люция, — по-настоящему хорошо, как никогда не было на этом свете.
Приколотили крышку, и соседи вынесли неказистый гроб из дома; Люция с мужем и детьми шли за ними. Дорога на кладбище была узкая; вдруг навстречу вылетела господская карета, запряженная четверкой лошадей. Это были гости из усадьбы, французский маркиз и ее светлость Наоми.
Пропуская важных господ, крестьяне со своей ношей сошли в канаву на обочине. Они обнажили головы, а ее светлость Наоми с неизменно гордым взглядом и прелестной улыбкой высунулась из окна и помахала им. Покойник был бедным человеком. Всего лишь скрипачом.
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Вряд ли найдется читатель, который не знал бы Ханса Кристиана Андерсена (1805–1875) как великого сказочника. Именно благодаря сказкам он завоевал мировое признание, что удалось немногим из его соотечественников. Другой всемирно известный скандинавский писатель, швед Август Стринберг, сказал о романе Андерсена «Всего лишь скрипач»: «Это большая сказка, и одна из лучших у Андерсена». Действительно, в романе есть все, что отличает сказки Андерсена, — поэтичность, гуманизм, юмор, а с другой стороны — острое неприятие эгоизма, лести, спеси, самодовольства. Так же как в сказках, реалистические картины сосуществуют в нем с удивительными событиями, крутыми поворотами в судьбах, неожиданными встречами и совпадениями. Так же как в сказках, в нем присутствуют странно-необычные, неправдоподобные явления — из области фантастики или мистики.
Андерсена всегда любили и много переводили в России; рецензию на его первый роман «Импровизатор» писал еще В.Г. Белинский в 1845 г. «Всего лишь скрипач» — второй из пяти романов Андерсена (вышел в Дании в 1837-м) также издавался в России (правда, не в переводе, а в переложении) в 1890-м и 1909-м[57].
«Всего лишь скрипач», как, впрочем, и многие произведения Андерсена, автобиографичен. Недаром писатель дает герою свое имя. Андерсен, сын бедного башмачника, проведший детство и раннюю юность в крайней нужде, как бы проигрывает варианты собственной судьбы в случае, если бы ему не улыбнулась удача (или — добавим через полтора столетия — он не был бы, в отличие от Кристиана, истинно гениален, а не просто талантлив). Многие персонажи списаны с натуры, отдельные эпизоды взяты из жизни. Впечатления самого Андерсена от путешествий по родной стране и по Европе (Андерсен отдал щедрую дань также и жанру путевых очерков) легли в основу многочисленных ярких описаний.
Одновременно «Всего лишь скрипач», как по своей стилистике, так и по проблематике, занимает место в ряду литературы романтизма. Его основная тема — художник и общество — разрабатывалась такими, например, известными немецкими писателями-романтиками, как В.Г. Вакенродер, Л. Тик, Э.Т.А. Гофман. Вариацией на эту тему можно считать и образ Наоми, но авторскому замыслу противопоставленный Кристиану. Ей «повезло» — бедную сиротку без роду-племени взяли на воспитание в графский дом, и с этой «стартовой площадки» волевая и энергичная девушка сумела взлететь на верхи светского общества. Но творческие способности, которыми она, безусловно, была наделена, не получили развития и заглохли, недюжинный ум растрачивается в пустой светской болтовне… Пожалуй, Наоми повезло еще меньше, чем Кристиану, не добившемуся славы, но сохранившему талант и душу.
В одном из многочисленных лирических отступлений Андерсен сравнивает литературные произведения с узором на ковре. Это сравнение как нельзя более подходит к самому роману, художественная ткань которого пронизана символами, лейтмотивами, ассоциациями, подчеркивающими авторскую мысль, — читатель наверняка заметил в книге эту особенность. Таким лейтмотивом, например, является образ аиста — «удивительной, загадочной птицы», — проходящий через всю книгу и через всю жизнь Кристиана.
В сегодняшней Дании роман «Всего лишь скрипач» обретает новую жизнь. В 1988 г. он был издан в серии «Датские классики» с большим послесловием и серьезными комментариями. С этого издания и сделан перевод.
Мы надеемся, что читатель оценил по достоинству этот роман, проникнутый подлинной поэзией и удивительной человечностью, которыми неизменно чарует нас великий сказочник Ханс Кристиан Андерсен.
Примечания
1
Здесь и далее стихи, кроме особо оговоренных случаев, даны в переводе И. Гуровой.
2
Еврейское кладбище.
3
Булль Уле (1810–1880) — известный норвежский скрипач и композитор.
