— Она всегда была импульсивной. Когда еще был жив ее отец, сэр Фредерик, даже он старался не попадать ей под горячую руку. Это все от ее матери: ирландская кровь, знаете ли…
Элисон бросила на мачеху уничтожающий взгляд. И так без нее все достаточно запутано, а тут еще она со своей болтовней!
— Так, значит, вы так ему ничего и не сказали? — Констебль что‑то черкнул гусиным пером на своем листке.
Боже, когда же кончится этот ужасный допрос!
— Я крикнула, чтобы он не шевелился, а то я буду стрелять.
— А он не послушался?
— Ну конечно. Вообще, я что, подсудимая? Вы, кажется, сомневаетесь в правдивости моих показаний?
Джон Фиск ухмыльнулся, снова присаживаясь на стул.
— Я просто пытаюсь установить истину, а для этого вам необходимо поднапрячь свою память, мисс Уилхэвен.
— Вы бы лучше приступили к поискам убийцы, чем тратить тут время со мной, — вспылила Элис.
— Позвольте уж мне самому решать, как и на что мне тратить свое время, мисс. Хотя, вы правы, пользы от вашего рассказа не слишком много. Мы объявим розыск. Но пока мы не разыщем этого человека, пожалуйста, не покидайте пределы графства.
— Я что — под следствием?
— Это всего лишь мера предосторожности — на случай, если вы потребуетесь нам как свидетель. Вы обещаете?
Очевидно, вступать в переговоры с этим тупоголовым мужланом было бессмысленно; вздохнув, Элис обреченно сказала «да». Она отошла к окну, с грустью взглянула вниз, на аллею сада.
Констебль с уважением поклонился Роберте.
— Я ухожу, мадам. Примите мои самые искренние соболезнования. Надеюсь, я могу рассчитывать на вас в том случае, если… — его голос перешел в шепот, и Элис поняла, что речь идет о ней.
— До свидания, мисс Элис.
— До свидания, — Элис даже не повернулась к констеблю. — Надеюсь, вы найдете убийцу очень скоро.
— Приложим все усилия.
Она издала вздох облегчения, когда дверь библиотеки захлопнулась за ним.
— Как он смеет! Представьте себе, мой рассказ ему явно показался неправдоподобным!
Роберта закашлялась.
— Должна тебе прямо сказать: как бы его поиски истины не привели к тому, что будет открыто дело против тебя!
Элисон резко повернулась, готовая к стычке.
— Какие же у меня могли быть мотивы?
Роберта потупила красные от слез глаза.
— Признайся, обстоятельства довольно странные…
— Что ты имеешь в виду?
Роберта помолчала, собираясь с мыслями. Вопросы констебля кое‑что подсказали, но надо быть очень осторожной, чтобы не возбудить у падчерицы никаких подозрений.
Дело в том, что покойный муж Роберты — Фредерик, почти до самой кончины не доверял своей жене. Он много раз попрекал ее тем, что она вышла за него замуж лишь из‑за денег. Он и завещание составил так, что единственной владелицей Брайархерста оказывалась Элисон — при условии, что она будет жить в нем, не отлучаясь, больше чем на шесть месяцев, Роберта надеялась, что Элисон вряд ли поняла как следует смысл завещания: после похорон отца, когда было зачитано завещание, она была слишком не в себе, чтобы разобраться в юридических тонкостях или вообще обратить на них внимание. Поместье Брайархерст приносило неплохой доход. Вот если бы удалось под каким‑нибудь предлогом заставить падчерицу уехать, условия завещания через шесть месяцев обернулись бы в пользу Роберты — имение перешло бы к ней.
— Роберта, ты что, не слышишь?
— Слышу. Я думаю о тебе, о твоих интересах, Элис.
— Неужели, — едко заметила девушка.
Роберта положила руки ей на плечи и заставила сесть в кресло.
— Меня путает, что этот подлый убийца Джулии на свободе. Я схожу с ума от этой мысли!..
— Констебль скоро его отыщет.
— Надеюсь, Но поскольку никаких примет нет, поиски могут затянуться. Кстати, ты не боишься, что убийца может…
— Что ты имеешь в виду?
— Ты же свидетель преступления, причем единственный. Убийца попытается от тебя избавиться.
До этого Элис думала только об одном: убийца Джулии должен ответить за свое преступление. Ей и в голову не приходило, что она сама может оказаться объектом еще одного его преступления.
— Думаешь, он будет следить за мной?
— Был бы идиотом, если бы не стал.
— Но у него нет причин бояться меня — я же все равно не смогу его опознать.
— Но он‑то этого не знает!
Девушка задумалась над словами мачехи. Да нет, этот зверь, должно, быть, давно уже далеко отсюда. Неизвестно, чем ему помешала Джулия, но во всяком случае, с его стороны было бы просто сумасшествием находиться вблизи Брайархерста.
— Я думаю, у меня нет причин опасаться за свою жизнь.
Роберта поняла, что ее маневр не удался.
— Конечно, конечно, ты права, дорогая. Но как насчет констебля? Он не очень‑то поверил твоему рассказу. Какой‑то таинственный незнакомец убивает Джулию практически у тебя на глазах, а ты не можешь ни описать его внешности, ни показать орудия убийства.
— Ты что, думаешь, что он специально оставил бы свой пистолет для нас?
— Я только думаю, что в твою историю не так‑то легко поверить. И кстати — ты ведь поругалась с Джулией. Конечно, я ничего ему не сказала, но многие из присутствующих на балу все слышали. Для следствия это может оказаться находкой.
— Ты ведь прекрасно знаешь, из‑за чего мы поссорились. Джулия хотела взять деньги из своего приданого. Я ей сказала, что согласно завещанию, пока она не замужем, всеми деньгами распоряжаюсь я, хотя, конечно, никто не собирается лишать ее причитающейся ей доли наследства.
— Я‑то это знаю. Но многие слышали только твой крик, а не то, что ты ей внушала. Потом вы с ней так неожиданно исчезли…
— Я поспешила домой, чтобы с ней помириться. А ты на что намекаешь?
— Я‑то ни на что, а вот уж наши соседушки всего напридумывают — даже скажут, что это ты и убила бедную Джулию.
Темные брови Элисон взметнулись вверх — так поразило ее это нелепое заявление мачехи.
— Ты что, в самом деле обвиняешь меня в убийстве?
— Ты никогда мне не доверяла, Элисон, и зря. Я тебя ни в чем не обвиняю, а вот другие наверняка будут.
Все ясно! Конечно, соседи упомянуты Робертой лишь для красного словца; она сама направит следствие в нужное ей русло.
— Ты что, хочешь, чтобы меня арестовали?..
— Ты так несправедлива ко мне, дорогая.
— Да, я вижу весь твой план. Ты хочешь удалить меня из Брайархерста и прибрать к рукам имение, хотя здесь твоего ничего нет; ради этого ты и окрутила бедного доверчивого папочку! Но учти: мое — это мое, и тебе оно не достанется.
— При чем тут я, если суд признает тебя виновной?
