— Ты уверена? Быстрота не обязательно означает, что мы пожертвуем качеством. К тому же это еще может быть забавно… — Он запнулся, потому что внезапно парадная дверь с грохотом распахнулась, и дом сразу заполнился звонкими детскими голосами. — Но к сожалению, будет трудно объяснить, что мои штаны делают вокруг моих лодыжек, — бесстрастно закончил Куп, отступая от Вероники.
— Не говоря уже о том, что невозможно понять, как вся стряпня тети Ронни могла перекочевать к ней на зад, — засмеялась Вероника. — Ты наверняка не проверял, в каком состоянии столик, прежде чем делать свое предложение.
— Ну конечно, нет, — сказал Куп, своим выразительным взглядом призывая ее спуститься с небес. — Инспекция в белых перчатках действительно не занимает высокого места в списке моих приоритетов. — Он перегнулся через стол и положил свой ноутбук в кожаную сумку. Задернул молнию, взял компьютер и пошел обратно. — Не подумай, — он провел большим пальцем Веронике по щеке, — будто я забираю свои манатки, потому что мне отказано в сексе.
— Так или иначе, но ты их забираешь к себе? — сказала Вероника. Она должна была бы испытать облегчение, но какая-то часть ее «я» с грустью наблюдала за его уходом.
— Либо уходить, либо давать урок анатомии, — ответил Куп. — По поводу последнего Марисса может выразить протест, что ее детишек обучают этому. Не говоря уже о том, что мой брат…
Куп осекся, и странное выражение его лица возбудило в Веронике любопытство. Но удовлетворить его не было возможности, так как в кухню с шумом ворвались Лиззи, Десса и Райли. За ними, чуть дальше, шла Марисса. Когда Вероника, поздоровавшись с ними, оглянулась на Купа, он уже поднимался по черной лестнице.
Некоторое время в комнате царил хаос в связи с обсуждением проблемы детского сна. Наконец все соображения были выяснены, пережеваны и узаконены. Марисса забрала своих чад и отбыла домой, а Лиззи отправилась к себе наверх. Вероника собрала все свое мужество и короткое время спустя последовала за ней. Она и так достаточно долго откладывала этот разговор. Тянуть дальше ей не позволяла совесть.
Но как объяснить ситуацию маленькой девочке, когда весь город говорит, что в смерти ее матери виновен ее отец?
Вероника задержалась перед комнатой, вдохнула поглубже и тихонько постучалась. Она втайне надеялась, что Лиззи уже уснула после грандиозного вечера вне дома, зная из опыта, что в распорядке ежегодного собрания ветеранов Иностранного легиона сон не был в числе самых необходимых вещей.
Ее трусость была вознаграждена по заслугам. Лиззи тотчас распахнула дверь. Глаза ее блестели ярче обычного, щеки разрумянились. Почти с маниакальной легкостью она затанцевала на месте.
— Тетя Ронни! Я играю с моими Барби. Вы не хотите поиграть со мной?
— Конечно. — Вероника несколько минут рассматривала коллекцию кукол и ругала себя за то, что малодушно цепляется за каждый предлог, чтобы отсрочить трудный разговор. — Покажи мне Барби — сержанта-строевика. Я настроена заставить Кена вымыть несколько сортиров.
— У меня нет такой куклы, — сказала Лиззи. — Но вы можете поиграть с этой. — Она протянула Веронике куклу во всем розовом с головы до ног. — Это моя любимая.
— Ах, Лиззи! Я тебе не говорила в последнее время, до чего ты милая девочка? — Вероника взяла куклу и села на кровать, положив ногу на ногу. Несколько минут она снимала с Барби ее розовое одеяние, меняя его на легкое шелковое платье. Потом стала подбирать подходящие аксессуары, чтобы дополнить ее новый наряд. Наконец взбила на кукле юбку и усадила ее в розовый домик на колесах. — Я должна извиниться перед тобой, — сказала она, наконец переведя дух и поглядывая на свою племянницу.
— Вы? За что? — Маленькая девочка подняла глаза с живым интересом.
— За то, что так долго собиралась поговорить с тобой о твоих маме с папой.
Лиззи притихла, и яркий блеск в ее глазах пропал.
— Я не хочу говорить о маме, — сказала она.
Вероника ее не осуждала. Но она должна была выяснить, разговаривала ли девочка с кем-нибудь об убийстве Кристл.
— Потерять маму — это ужасная утрата для каждого, — сказала она, осторожно нащупывая дорогу. — Я понимаю, тебе должно быть вдвойне тяжело, потому что ты потеряла тогда же и своего папу. И я хотела бы немного поговорить с тобой о том, как ты с этим справляешься.
Лиззи отвела взгляд.
— Хорошо справляюсь, — сказала она. Голос ее звучал явно не обнадеживающе.
— Я рада слышать. Но наверняка это тебя печалит.
— Угу. Но не все время. Иногда мама…
Девочка умолкла и с деланным безразличием пожала узенькими плечиками. Она бросила на Веронику беглый взгляд, в котором, казалось, в равных долях смешались неприятие, горе и тревога.
— Да, — мягко согласилась Вероника, — возможно, иногда жить с твоей мамой действительно было трудно.
Лиззи молча кивнула.
— Но все же она была твоей мамой, и ты ее любила, — продолжала Вероника. — И ты не хотела, чтобы с ней произошло что-то плохое.
— Да. — Лиззи наклонилась ниже и утвердительно кивнула.
Вероника притянула ее к своему боку и обняла.
— Это так и должно быть. В какую-то минуту ее недостает, а в следующую ты чуть л и не радуешься, что она ушла. В подобном случае не существует правильных или неправильных эмоций. Я росла вместе с твоей мамой и сама испытывала к ней такие же смешанные чувства. — Крепко прижимая к себе племянницу, Вероника потерлась щекой о ее макушку. — Держу пари, некоторые дети в школе говорят об этом нехорошие вещи.
Девочка подняла голову.
— Они говорят, что ее убил мой папа, — с негодованием сказала Лиззи. — Папа не делал этого! Он никогда не совершил бы ничего подобного.
— В полиции считают иначе, Лизагатор.
— Они ошибаются! Папа сказал мне, что он тут ни при чем. Он поклялся на Библии.
Вероника не знала, что ей говорить своей племяннице при столь твердом ее убеждении. Поэтому она просто придвинула ее ближе, уютно устраивая подле себя. Одна-единственная беседа не могла ничего изменить или улучшить положение Лиззи. Но Вероника была рада, что этот разговор состоялся. И в целом даже оказался более продуктивным, нежели она ожидала. Самая трудная часть дела — обсуждение смерти Кристл — наконец была выполнена, и в сравнении с этим предстоящее решение проблемы будущего казалось ей парой пустяков.
— Надеюсь, ты понимаешь, — сказала Вероника, — что в конце концов нам придется уехать из Фоссила?
Лиззи сделала испуганные глаза и вырвалась от нее.
— Нет! Мы не можем уехать… мы должны остаться здесь!
Вероника растерянно заморгала, обескураженная страстностью, граничащей с паникой, в голосе племянницы. Потом заставила себя собраться, чтобы найти объяснение реакции Лиззи.
— Я не говорю, что это произойдет немедленно, — попыталась успокоить она девочку. — Но рано или поздно мы должны будем переехать в Сиэтл. Моя работа…
— Вы можете работать здесь, — сказала Лиззи, вскакивая с кровати. — Мы не должны уезжать. — Она стояла лицом к Веронике, прижав к бокам свои маленькие кулачки.
— Родная моя, — продолжала Вероника, — я понимаю, переход в новую школу может быть трудным, но зато там никто не будет знать о твоих родителях. Поэтому тебе не придется беспокоиться, что дети станут говорить тебе злые вещи. У тебя будет комната в моем доме, и мы сделаем ее точь-в-точь такой же милой, как эта. Хотя, конечно, я понимаю, что никто не сможет заменить тебе Дессу, но уверяю, у тебя непременно появятся там друзья.
— Дело не в этом! — Лиззи дрожала с головы до ног. Слезы покатились у нее по щекам, когда она отвернула лицо от своей тети. — Мы должны остаться здесь, чтобы мой папа мог меня найти, когда он вернется!
