— Друзья мои, я не знаю, что я могу ответить ему здесь и сейчас. Можете пообещать ему небольшое количество пищи. Можете сказать, что уверены в помощи Газеринга, что цивилизация не отступит на юг. Ентр-ну, между нами, я хочу, чтобы вы знали: работы на базе будут остановлены. Все работы, которые вы вели здесь, будут возобновлены. И армия во всем будет помогать вам.
— О, Юрий, — глаза Джиль сияли.
— О, Боже, — протянул Спарлинг голосом, которым, вероятно, Господь прощал Иуду.
Джерин продолжал:
— Я живу не только по приказам. Я все больше думаю, что был далеко не всегда прав. И я полетел к вам, будучи уверенным, что Ян сделает попытку овладеть флайером и мог подумать, что ему это удастся, но я не мог предположить, что и ты, Джиль, задумаешь то же самое. Если бы план Яна удался, то это была бы, правда, не только моя вина. А он бы получил наказание. Но я не ожидал, что ты, Джиль, тоже будешь наказана.
Я понятия не имел, что значит сжигать живых существ, неспособных оказать сопротивление. И неважно по какой причине совершаются массовые убийства. А вы, кто теперь отправится на Землю, вы свободны от чувства вины.
Да, я убил, но когда делаешь доброе дело, убивать недостаточно. Я командир. Нужно помогать. Нужно создавать. И мои люди будут выполнять мои приказы, пока я не буду смещен со своего поста вышестоящими начальниками. Примавера останется в Федерации, а за нами троими прилетят с Земли, и мы трое будем выступать в защиту Иштара… Понимаете?
— Понимаю, — сказал Спарлинг, а Джиль бросилась к Юрию на шею и поцеловала его.
Эпилог
Была глубокая ночь, когда мы закончили свой рассказ.
Эспина еще долго расспрашивал нас, и его вопросы как всегда были предельно точны. Казалось, он совсем не устал, хотя мы были на два поколения младше него. Наконец он сказал:
— Е компредо — я понимаю. — И закрыл глаза. Комнату наполнила тишина. Час за часом мы смотрели на звезды. Восточная часть неба подернулась серебром. С ужасом и надеждой мы ждали.
Орлиное лицо вновь обратилось к нам, морщинистые веки прикрыли глаза от всего окружающего.
— Прошу меня простить, — сказал Президент Трибунала и Федерации. — Я не должен был заставлять вас ждать так долго. Но мне нужно было подумать.
— Конечно, сэр, — промямлил я.
— Вы, несомненно, думали, что я вызвал вас, чтобы поиграть, как кот с мышкой.
— Нет, о, нет, сэр!
Эспина ухмыльнулся.
— Я не хотел, чтобы вы знали о моей цели. Мне нужно было получить откровенную и правдивую информацию. Возможно, что вы считали, что вам удастся убедить меня в более мягком приговоре, а я, возможно, искал подробностей, которые позволили бы применить более изощренное наказание, чем предусмотренное законом. Но как бы там ни было, все это почти закончилось.
Он замолчал.
— Почти, — сказал он снова. — Прежде чем я внесу ясность, мне еще следует сказать, в чем вы обвиняетесь. Вы должны знать, что перед вами выдвинуты серьезные обвинения.
Вы, Ян Спарлинг и Джиль Конвей, силой захватили военный флайер во время войны. А кроме того, вы совершили деяние, которое противоречит мировой политике Федерации. Ты, Юрий, военный офицер, способствовал им в этом, а затем, забыв о полученном задании, использовал своих людей и ресурсы, предоставленные тебе, в целях, которые прямо противоречат твоему заданию.
Да, да, вы уже знаете обвинительное заключение, а теперь я подробно узнал, как вы оказали помощь далекой негуманоидной и технически отсталой цивилизации, неинтересной никому, кроме кучки ученых. И ваши действия не позволили тысячам людей, живущих на Иштаре, работать в пользу Земли. Короче говоря, вы поставили ваши мизерные цели выше целей миллиардов людей и присвоили себе право действовать от имени самих себя.
Так почему же вы считаете, что вы не должны весь остаток жизни зарабатывать себе прощение?
И я, и мои товарищи были охвачены ужасом перед такой перспективой. Но это длилось недолго, не дольше нескольких секунд. Затем Джиль выпрямилась. Раздался ее голос, подобный удару хлыста.
— Сэр, что бы мы ни сделали, закон не может лишить нас права защищаться публично. Почему мы покорно подчинились вашим эмиссарам, которые прилетели за нами? Ведь мы могли уйти в пустыню и оставаться там никем не обнаруженные до тех пор, пока не улетят ваши люди. Но мы хотели, чтобы Земля узнала о нас!
Мы с Яном подхватили знамя, которое подняла она.
— Да, — сказал Спарлинг. — Капитан Джерин подчиняется военной дисциплине. А мы люди гражданские. Ваше закрытое слушание дела, запрет общаться с внешним миром незаконны. Ваш Трибунал может вынести нам приговор, но он не может запретить делать нам заявление.
Я присоединился к нему:
— Это касается и армии. Именно поэтому я с гордостью и ношу форму.
Эспина встретился со мной взглядом. Часы пробили. Он улыбнулся.
— Великолепно, — сказал он. — Благодарю вас за ваше мужество и терпение.
Я даже не предполагал, что его голос может быть таким мягким.
Он нажал кнопку в кресле, и в его голосе мгновенно появилась сталь.
— Ваши пытки неизвестностью кончились, но то, что последует за ними, может быть во много раз хуже. То, что вы рассказали, только еще раз подтверждает то, что я и сам хотел доказать себе.
Я не милосердный человек, но страдаю и стараюсь быть справедливым. Слушание суда будет открытым. Это нужно сделать для того, чтобы погасить в Федерации слухи. Суд оценит ваши действия, определит вину и вынесет приговор, который, кстати сказать, я думаю, будет самым суровым. А затем я, использовав свою власть, оправдаю вас полностью и бесповоротно.
Я не помню, что было следующие несколько минут, помню только, что мы обнялись, плача и смеясь.
Когда мы успокоились, то увидели слугу, который принес бренди. После того, как мы сели и выпили, Эспина достал сигарету.
Он закурил, закашлялся и сказал нам тем же суровым тоном, что и прежде:
— Я понимаю, что вы хотите добиться симпатий к Иштару.
Добиться оказанию для него помощи. Сегодня вы укрепили меня в своем решении. С моей помощью — а сделаю все, чтобы сенсация была ошеломляющей — вы разбудите шторм. Приготовьтесь. Вы не знаете, как изнурительно быть символом. У меня в вашем деле есть своя конкретная цель. Ваша цель, конечно, перспективнее, но моя не менее важная. Я хочу закончить войну.
Он еще раз затянулся. Было видно, что он до смерти устал.
— Война, — на его лице появилась гримаса отвращения. - Бессмысленная, несправедливая, жестокая. Вместо того, чтобы с помощью переговоров все уладить, мы превратили друзей во врагов.
Сами мы превратились в гнусных политиканов. Пора все это закончить. Это нужно сделать прямо сейчас. Земля и Накса могут договориться между собой, чтобы не гибли наши и их солдаты. Мы уже видим, что наши потери постоянно растут, и растут без видимого практического результата. Однако политики отказываются начинать переговоры. Я с вашей помощью хочу их заставить это сделать.
Он снова сделал гримасу.
— О, в этом деле у меня есть и эгоистические мотивы, - признал он. — Это будет чудесная последняя битва. Они будут кричать, требовать моей отставки, ревизии законов, чтобы лишить мой кабинет власти, любой власти, какую только можно выдумать в состоянии истерии. И я буду сражаться всеми способами. Не бойтесь моего проигрыша или выигрыша. Вы в любом случае будете надежно защищены законами. Вы
