неисправимый идеалист.
Коскинен смущенно отвернулся.
— Я не собирался читать вам проповедь…
— Вы очень увлеченный человек, — сказала она. И после паузы добавила: — Я хочу понять, что такое Марс, что вы там делали, что видели, о чем думали… Когда Дэйв вернулся, у меня выпало всего несколько минут, чтобы с ним поговорить, чтобы узнать его вновь… А потом его арестовали. Вот почему я спрашиваю вас. Может быть, в один прекрасный день я сама полечу на Марс. Я хочу понять, какое впечатление он на вас произвел. В официальном рапорте ничего этого нет, верно?
Коскинен кивнул.
— Вы замечательно рассказываете, — сказала Лия. — У меня такое чувство, что я сама все это видела, своими глазами. Если я теперь увижу на небе Марс, то совсем не так, как прежде, буду о нем думать. Спасибо вам, Пит!
Коскинен смотрел на нее и думал, как она все-таки похожа на Дэйва, на человека, которого он знал почти так же, как самого себя. Дэйв дорог нам обоим, вот в чем все дело… Время незаметно перевалило за полдень. Мельком взглянув на часики, Лия сказала с извиняющейся улыбкой:
— Простите, Пит. Но я состою в местном комитете по празднованию Дня окончания первой мировой войны. Комитет собирается возобновить подписку на облигации… Вам это, наверное, дико слышать, да? После того, что вы пережили, вся эта мышиная возня должна казаться вам просто чудовищной. И правильно. Мне она всегда такой казалось. Но я не могу не пойти. Это будет необычно, понимаете? А мы не можем сейчас поступать необычно.
Коскинен быстро кивнул, подавив в себе острое желание не отпускать ее никуда. Лия ушла, и он отправился осматривать дом в одиночку. В конце концов, Питер наткнулся на библиотеку и обрадовался. Хорошая книга — лучшее лекарство от скуки. Но в библиотеке, больше похожей на просторный зал заседаний, уже сидела Вивьен. Она переоделась в белое платье, и оно напомнило Питеру первый вечер, когда они познакомились. Казалось, это было чертовски давно. Коскинен смущенно подумал, что — надо же! — совсем забыл о Вивьен.
— О! Ты здесь! Почему ты к нам не присоединилась? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — А мы решили, что ты легла спать.
— Я выходила на террасу, — она передернула плечами, — но вы были так увлечены друг другом, что я решила вам не мешать.
— Ви! Мы не обсуждали никаких… никаких секретов. Неужели ты могла подумать?..
Уголки ее губ слегка приподнялись в язвительной усмешке. Такую Вивьен Коскинен раньше не видел.
— А я ничего и не подумала.
— Тогда почему ты не…
Улыбка слетела прочь. Вивьен отвернулась.
— Когда я вижу, что меня ставят на место, то принимаю это к сведению, — жестко сказала она. — И я не собираюсь разыгрывать представление, будто ничего не произошло.
— Что за чушь ты несешь! — воскликнул Коскинен. — Ты в своем уме? Господи, Ви, но так же нельзя жить… подозревая всех подряд черт знает в чем!
— Это мое дело, — отрезала она. Затем уже спокойнее, добавила: — Я не сержусь на тебя, Питер. Можешь зря не волноваться. Но сейчас я хочу остаться одна. Когда будешь выходить, закрой, пожалуйста, за собой дверь.
12
Во второй половине дня Коскинен играл с Лией в теннис. И когда, еще не успев отдышаться, он вернулся к себе, то почти сразу слуга сообщил, что совещание состоится в 16. 00. Переодевшись и приняв душ, Питер явился в кабинет одновременно с Лией. Вивьен и Трембецкий уже о чем-то беседовали с Абрамсом.
— Без тебя, дорогая, — сказал глава семейства, взглянув на дочь.
— Что за глупости, папа, — запротестовала она. — Я ничем не отличаюсь от других…
— Лучше бы тебе ничего не знать. Мы тут не в блошки играем.
— Я сталкивался в Европе с подобными трудностями, — добавил Трембецкий. — Чем меньше людей посвящены в подробности, тем лучше.
— Я не проболтаюсь! — возмущенно выкрикнула Лия.
— Ну что ты! К сожалению, на свете существуют наркотики.
— Неужели ты думаешь, что меня могут похитить?
— Похитить — вряд ли. Гораздо проще тебя арестовать. Дэйва они уже арестовали.
Лия закусила губу.
— Да, ты прав, папа, — проговорила она. — Но я тоже хочу помочь!
— Ты будешь делать самое трудное — сидеть, как мышка.
Девушка расправила плечи и обвела взглядом всех по очереди. Глаза ее остановились на Коскинене.
— Мы увидимся, Пит, обязательно. — Она на секунду коснулась его руки и вышла.
— По той же причине, — сказал Трембецкий Коскинену, — будет лучше, если бомба останется висеть на вашей шее.
