структуру, в которой каждый, будь то мексиканец, русский, нигериец, индеец, кто угодно, смог бы оказать сопротивление попыткам любой центральной, то есть авторитарной, власти вмешаться в его жизнь. Поддерживать его в этой борьбе должны национальные традиции, нравы и обычаи; только они могут составить конкуренцию центральному правительству. И если возникнет такое многообразие национальных институтов, каждый из которых будет достаточно крепок, чтобы выжить самостоятельно, не паразитируя на соседях, то… Ведь и мы, американцы, только выиграем от этого. Мир будет состоять из равноправных сообществ свободных людей.
— А что же будет представлять собой пресловутая центральная власть? — поинтересовалась Вивьен.
— Необходимость предотвратить возможность войны. Это основная цель, которой служит Протекторат на свой своеобразный печальный манер. Я предлагаю иной вариант: должны быть созданы специальные миротворческие формирования со строго очерченными правами. Этим формированиям поручается инспекция на местах, некоторые полицейские функции, а также они будут обладать монополией на уничтожение наиболее разрушительных видов оружия и средств массового поражения. Эти силы должны находиться под строжайшим контролем Президента планеты, которого изберет двухпалатный всемирный парламент — по одному сенатору и одному конгрессмену от каждой страны.
— Стоп! — воскликнул Трембецкий. — Вы хотите предоставить каждой стране равное представительство. Нечто похожее пытались сделать в старом ООН, результаты той уравниловки вам известны так же хорошо, как и мне. Кстати, принцип пропорционального представительства ничуть не лучше. Стоит вам только принять подобное решение, и на следующий день мир окажется захвачен китайцами.
— Нет, — возразил Кворелс, — право голоса получат только цивилизованные жители каждой страны. Выборная и многоступенчатая система голосования — слишком хорошая идея, чтобы ее отбрасывать. Будет учитываться и уровень образования, и социальный статус, и профессиональная квалификация… Это придаст выборам должный вес и значимость. Естественно, каждая страна внутри собственных границ будет иметь право вводить собственные дополнительные условия для избирателей.
— А что еще будет входить в компетенцию планетарного правительства? — спросил Коскинен.
— Не очень многое. Оно будет заниматься здравоохранением, охраной природы и прочими политическими нейтральными вопросами. Финансировать программы должны все страны поровну, хотя Америка, например, вполне в состоянии взять на себя затраты на экологию. По моим подсчетам, это примерно та сумма, которая расходуется в год на нужды Протектората. Но это лишь на первое время. Лет через десять свой вклад в копилку смогут внести и другие страны.
— Слишком благозвучно, чтобы стать правдой, — сказал Трембецкий. — Жизнь неизмеримо сложнее любых схем. Государства взаимодействуют между собой, объединяются, а потом вновь разваливаются на части… Отнюдь не все войны в человеческой истории были несправедливыми…
— Конечно, существующие границы могут быть изменены в любой момент, — отстаивал свое мнение Кворелс. — Это одно из условий Концепции внутреннего суверенитета. В том случае, если возникает возможность прихода к власти деспотического режима, Планетарное правительство имеет право восстанавливать прежнюю власть и силой защищать основные права человека. Любой, кто не обвиняется в совершении ряда уголовных преступлений — политическое инакомыслие из данного списка, конечно же, исключается, — имеет право уезжать из своей страны.
— А какая же страна разрешит ему въезд?
— Не сомневаюсь, что согласятся многие, если только человек действительно стремится избежать тирании. Это будет несложный, но очень действенный способ дискредитации режима. Безусловно циничный фюрер способен расправиться со своими оппонентами — убийства, тюрьмы, психиатрические клиники… Но вы не сможете поступать так слишком долго, иначе вам придется спасаться бегством от собственных заключенных. Первейшей задачей власти станет необходимость заслужить любовь и уважение народа…
Кворелс остановился, сделал небольшой глоток и продолжал:
— Поймите, это отнюдь не бредовые грезы утописта. Наш мир еще долго пребудет в жестокости и несчастии. Вот почему я избегаю этого ярлыка «эгалитаризм». Он предполагает в себе панацею. Но, с другой стороны, если мы хотим пройти этот путь, то надо сделать первый шаг. И не все ли равно, как будет называться организация, способная осуществить столь великолепный план?
Беседа продолжалась в том же духе еще несколько часов, пока Кворелс, наконец, не откланялся, пожелав всем спокойной ночи.
— Итак? — нетерпеливо спросил Ганноуэй, стоило двери захлопнуться.
— Бог мой! — воскликнул Коскинен. — Ну, конечно же, да!
14
Казалось, трудно было подобрать менее подходящее место для размещения штаб-квартиры Эгалитарианцев, чем огромное здание «Зодиак» на Манхеттене. Оно было роскошным и престижным, кроме обыкновенного богатого люда в нем обитала многочисленная верхушка Службы Безопасности. Это было настоящее «осиное гнездо», но по той же причине здесь можно было не опасаться слежки и подслушивающих устройств.
Коскинен шел следом за всеми, чувствуя на спине тяжесть генератора. Коридор привел их к внушительной металлической двери. Ганноуэй наклонился к сканеру, и дверь открылась — кодом был рисунок сетчатки его глаза. За дверью оказалось довольно аскетично обставленное помещение с длинным столом для совещаний и стандартным офисным оборудованием. Вдоль стены стояли шестеро мужчин. Ни по лицам, ни по одежде нельзя было предположить, что они — профессиональные революционеры, вроде тех, которых часто показывают в Новостях. На вид им было от 30 до 60, костюмы свидетельствовали о консервативном укладе жизни и достатке чуть выше среднего. Они поочередно представились: Томсон, Уошберн, Ланфье, Бросен, Хилл, Риколетти. Как будто бы совершенно нормальные люди… Но Коскинен не мог не почувствовать внутреннее напряжение, владевшее каждым из шестерки. У двоих на лбу даже проступили капельки пота
— Мне удалось собрать необходимый кворум руководящего совета за столь короткое время только потому, что у нас есть специальное «прикрытие» для непредвиденных случаев, — сказал Ганноуэй.
— Подобное происходит крайне редко, — вставил Бросен. — Надеюсь, сегодня мы собрались не зря.
— Несомненно. Вы не против, если я объясню суть нашей встречи? — И, не дожидаясь ответа, Ганноуэй
