Сколько времени он уже идет по этому подземному лабиринту? Комиссар не знал.
Время словно перестало существовать. Вчерашний день, улыбка жены, смех дочери — все это осталось в другой жизни.
— …ер!..
Голоса теперь слышались громче. Бертеги замер. Мэрил и Дженни должны были быть где-то здесь, совсем рядом! Он был в этом уверен.
Он должен думать как те! Думать как те!
Бертеги еще ускорил шаги и буквально пробежал расстояние, отделяющее его от мерцающих огней.
Затем прижался к стене и подождал. Голоса по-прежнему звучали где-то вдалеке. Перед ним был зал, нечто вроде холла, от которого отходили три коридора. На стенах горели факелы. Воистину прихожая в замке ужасов! Все здесь казалось застывшим… но нет, вскоре Бертеги заметил клубы тумана, которые стелились по полу, постепенно разбухая, словно хотели заполнить собой все пространство. Как туман мог сюда проникнуть?.. Бертеги с удивлением заметил, что уже едва различает свои ботинки. Он проследил, как туман движется, вытягивая свои отвратительные разбухающие щупальца, и понял, что это движение происходит в одном направлении, словно движение волн во время прилива.
Бертеги не колеблясь направился туда же. Следовать за туманом было совершенно иррациональной идеей, но в последние два часа доводы разума не играли почти никакой роли. Он свернул в один из коридоров и остановился. До него снова донеслись отзвуки голосов. Неужели?.. Кажется, это был голос Ле Гаррека…
Мэрил и Дженни были здесь! Он это знал! И Ле Гаррек тоже знал! Этот мерзавец обо всем знал и ничего ему не сказал! Ну, он еще поплатится…
За его спиной послышался какой-то шорох. Бертеги резко обернулся; он не успел избежать удара, но успел его отклонить. Клинок вонзился ему в ногу. Комиссар пошатнулся от боли, выронил револьвер и поднял голову, чтобы взглянуть на нападавшего. Перед ним предстало кошмарное видение: подросток, белокурый, словно херувим с рождественской открытки, и весь вымазанный в крови, очевидно чужой, — кровь была даже на лице. Его голубые глаза почти светились в полумраке — это были глаза одержимого, опьяненного ненавистью и безумием.
Оба противника обменялись взглядом, и Бертеги почувствовал, как земля уходит из-под ног — в прямом и переносном смысле. Происходящее с ним не могло быть реальным! Он не мог находиться в подземном туннеле, освещенном факелами, разыскивая жену и дочь, которых похитили. Не мог смотреть на это… существо, словно вышедшее из фильма ужасов, в окружении тумана, который стелился по полу и скользил вверх по стенам…
Подросток чуть шевельнулся, все еще сжимая в руке оружие, и одновременно Бертеги ощутил, что боль усиливается. Надо было действовать быстро. Через секунду подросток бросится на него. Через секунду боль его парализует — как знать, не задета ли бедренная артерия… Бертеги поискал глазами револьвер — до него было несколько метров. Если этот псих не полностью съехал с катушек, сейчас он тоже заметит оружие и оттолкнет его или подберет… Но псих смотрел только на свою жертву, и Бертеги невольно вздрогнул, поддавшись мгновенной вспышке ужаса.
Он глубоко вздохнул, стараясь удержаться на ногах, несмотря на боль. В тот момент, когда белокурый ангел смерти бросился на него, Бертеги, собрав последние силы, рванулся к револьверу. Он мешком рухнул на пол, приземлившись как раз на раненое бедро, что вызвало у него крик боли, — но он схватил револьвер. И едва успел повернуться и сделать три выстрела подряд в лицо зомби, который уже нависал над ним, собираясь его прикончить.
Николя по-прежнему сжимал револьвер, не обманываясь шутливым тоном Андреми.
— Отойди от Бастиана, Пьер…
На лице Андреми появилась слабая гримаса, видимо, обозначавшая улыбку.
— Ты ничего не можешь, Николя, даже с пистолетом. Даже с десятью… Если ты меня убьешь, ты никогда — НИКОГДА! — не узнаешь, где находится ребенок твоей подружки. Она ведь твоя подружка, верно?
Николя нервно моргнул — он не подумал о таком повороте событий, и это было ошибкой. Он достаточно хорошо знал Пьера, чтобы понимать, что угроза смерти его не сломит. Лишь страх потери может возыметь результат. Но от этого он, конечно, себя обезопасил, как только мог.
— У тебя удивленный вид, Николя, но… подумай сам. Я не один в этом деле — однако разве ты видишь кого-нибудь? Я имею в виду охрану! Нет, никого… А знаешь почему? Потому что это бесполезно. Я хотел увидеться со своим единственным сыном наедине и без помех. Здесь. Потому что здесь все начинается и все заканчивается. И мне никто не нужен для защиты, потому что у вас нет выбора: убить меня — означает лишь ускорить кончину ваших близких. Запереть меня здесь — тот же результат. Понимаешь теперь?
Николя не сказал ни слова. Внезапное чувство беспомощности тяжелым грузом навалилось на его плечи и заставило опустить оружие. Он взглянул на Бастиана — лицо мальчика выражало то обманчивое спокойствие взрослых людей, которое помогает им отрешиться от происходящего, чтобы пережить вызванный им шок. Потом он заметил какое-то странное движение у стен душного подземного убежища. Туман, с удивлением понял он. Туман добрался сюда, до них, и поднимался вдоль стен. Интересно, Пьер это заметил?
Нужно было выиграть время.
— Зачем ты мне написал, Пьер? На что ты надеялся?
В глазах человека без лица на миг промелькнуло какое-то странное выражение. Сожаление? — подумал Николя. Пьер уже собирался что-то ответить, как вдруг раздались три выстрела подряд — буквально в нескольких метрах от них. Николя вздрогнул и резко обернулся к двери.
— Осторожно! — закричал Бастиан.
Секундой позже Пьер Андреми бросился на Николя и сбил его с ног.
Двое мужчин катались по полу. Бастиан искал глазами револьвер — он отлетел куда-то в угол. Наконец Бастиан заметил его — под маленьким деревянным столиком, расшатанным и изъеденным червями, рядом с креслом. Он уже собирался поднять револьвер, хотя не представлял, что с оружием делать, но его «отец» его опередил.
Схватив револьвер, Андреми рывком вскочил на ноги и направил его на Ле Гаррека.
— Не двигаться!
Бастиан застыл, в ужасе глядя на Ле Гаррека, лицо которого было в крови.
— Ты не захотел терять душу, Николя, но вместо этого потеряешь жизнь. Смотри: я даже не был вооружен. Я и вообразить не мог, что ты явишься сюда: когда я узнал, что ты ничего не сказал нашему другу комиссару, я решил, что ты вышел из игры. Оказалось, я ошибся. Но теперь настал момент…
Внезапно он осекся. Бастиан проследил за его взглядом: стены…
— Бастиан, идем со мной.
Мальчик взглянул на Андреми — на его бледном обезображенном лице, точнее, на том, что от лица осталось, не читалось никакого удивления, но голос выдавал легкую неуверенность.
— Бастиан, ты пойдешь со мной.
Бастиан не шелохнулся. Он переводил взгляд с «отца» на стены комнаты. Каменную кладку уже невозможно было различить: все полностью заволокло туманом. Странным, пульсирующим туманом, который Бастиан узнал: он уже видел такой в саду, когда заметил девочку на качелях…
Затем он снова повернулся к Андреми. Тот слегка склонил голову, словно удивленный пес. Потом повторил сквозь зубы, четко разделяя слоги:
— ТЫ-ПОЙ-ДЕШЬ-СО-МНОЙ!
Бастиан оставался неподвижным. Он понимал, что по каким-то тайным причинам Пьер Андреми
