Бастиан повернул голову: Сезар Мандель стоял, прислонившись к колонне, под сводами галереи. Он был один — что было уже само по себе удивительно, поскольку обычно его приспешники не отходили на него ни на шаг.
Бастиан застыл на месте. После случая в парке оба подростка старались избегать друг друга. Однако Бастиан не сомневался, что его враг воспользуется любой подходящей ситуацией — или сам ее спровоцирует, — чтобы отомстить. Он с подозрением обвел глазами двор в поисках двух верных телохранителей Сезара, которые, как он подозревал, скрываются где-то неподалеку. Но нет, они стояли в группе других учеников, в основном девчонок, и вместе с ними хохотали. Мандель приблизился.
— Я просто хотел извиниться за тот случай…
От удивления Бастиан открыл рот.
— Ну да, я понимаю, что тебя это удивляет, но… мне правда жаль, — и Мандель протянул ему руку.
Бастиан посмотрел на нее так, словно это был капкан, и перевел взгляд на лицо Манделя: белокурые волосы, бледно-голубые глаза с редкими белесыми ресницами… Лицо словно у принимающего первое причастие… или образцовая модель для нацистского плаката. И Мандель улыбался.
Не говоря ни слова, Бастиан пожал протянутую руку — отвергать такой жест было бы все же невежливо. Мандель мягко удержал его руку в своей руке.
— Нехорошо получилось, — сказал он негромко, почти шепотом, но этот шепот, как показалось Бастиану, заглушил шум и гам — обычные для перемены звуки. — Ты, конечно, новичок, и все такое… таких всегда достают… но, вообще-то, я малость… переборщил.
Бастиан не мог поверить ни глазам, ни ушам: чтобы Мандель признавался в таких вещах?! Скорее всего, это какая-то ловушка… но как ее вычислить?
— Ну что, забудем? — спросил Мандель.
И, слегка подмигнул, добавил:
— Я слышал, что у тумана приятный вкус, но, может быть, ты все-таки закроешь рот?
Бастиан моргнул и наконец пришел в себя.
— Нет проблем, — сказал он небрежным тоном.
— Значит, проехали?
Он кивнул.
— Отлично. Надеюсь, никаких неприятностей с этой… Мийе?
Кажется, Мандель хотел узнать подробности разговора с учительницей. Вытащить, как выражалась мама, всю подноготную.
— Э-э… да нет.
Взгляд Манделя скользнул в направлении скамейки, где сидела Опаль. Девочка смотрела на них не отрываясь.
— О’кей, поговорим в другой раз. Тебя, похоже, ждут.
Он выпустил руку Бастиана, и тот только сейчас понял, что все это время Мандель держал ее в своей руке, которая была холодной и мягкой.
— Увидимся, — бросил Мандель и, перед тем как отойти, добавил: — Я тебя внесу во френды в «аське», о’кей?
— Чего он от тебя хотел? — спросила Опаль.
Бастиан пожал плечами. Невозможно было рассказать правду подруге, потому что она не знала о его стычке в парке с шайкой Манделя.
— Спрашивал, как меня найти в «аське»…
— О, да к тебе в «аську» все ломятся, как в гримерку поп-звезды!
Не замечая сарказма в голосе Опаль, Бастиан сел рядом с ней на скамейку. Эта небольшая скамейка под раскидистым деревом у фонтанчика стала их постоянным местом встреч. Казалось, здесь они отрезаны от остального мира: «Сент-Экзюпери» с его шумом, криками, звонками оставался где-то далеко, окутанный туманом. Однако сегодня в душе Бастиана не было никакого романтизма.
— Извини за сегодняшнее, — сказала после паузы Опаль, и эти слова не могли не растрогать Бастиана.
Он смотрел на ее слегка округлый профиль, — выпуклый лоб, пухлые губы, словно у куклы, — испытывая почти неодолимое желание провести рукой по ее волосам, хотя бы только для того, чтобы убедиться, что наяву это будет то же электризующее ощущение, что и во сне. Он почувствовал, что его гнев утихает. Словно камень с души свалился. Он даже забыл о своих сомнениях по поводу неожиданного раскаяния Манделя.
— Я… я не подумала, — проговорила Опаль, глядя вниз, на свои кроссовки «Пума», — что мадам Мийе сможет меня заметить… Она тебя не слишком отчитывала?
После чего украдкой посмотрела на Бастиана. Тот вздохнул.
— Да нет… Но она поняла, что что-то неладно. И догадалась, что это как-то связано с моим братом.
— И она права. — Теперь Опаль говорила прежним твердым решительным тоном, из-за которого Бастиану казалось, что она гораздо старше него — лет на пять. Он снова ощутил себя совсем маленьким.
— Права в чем? — спросил он.
— Что-то неладно. Чертовски неладно.
— Ты все прочитала?
— Да… и у меня мурашки по коже. Сначала я подумала, что это чья-то дурацкая шутка. Но… я перечитала несколько раз, и… Он называл детали, совершенно точные. Ведь все, что он сказал, верно, так?
Бастиан кивнул.
— Он и обо мне говорил…
Да, Бастиан тоже это помнил.
У тебя новая подружка в лицее. Ее зовут Опаль. Она хорошенькая. Очень.
— А где все остальное? — спросила Опаль.
— Какое «остальное»?
— Ну, продолжение разговора.
— Продолжения не было.
Опаль резко повернулась к Бастиану.
— Как так не было?
— Я отключился. И заблокировал его. Чтобы он мне больше не писал.
— Но почему?
Он просто испугался, вот почему. По мере того как слова «Жюля Моро» выстраивались на экране монитора, Бастиан испытывал все больший ужас. В его воображении постепенно формировался жуткий образ: полуторагодовалый младенец, сидящий за компьютером в подвале (почему в подвале, он сам не знал) и стучащий по клавиатуре: глаза его светились древней мудростью, холодной и бесстрастной. Его брат перевоплотился в какое-то…
Лавилль Сен-Жур хочет тебя. И он тебя получит.
Если бы дело происходило в американском сериале, у Бастиана обязательно нашелся бы приятель — малолетний компьютерный гений, который вычислил бы таинственного «Жюля Моро» по ай-пи адресу или еще как-нибудь. Но в реальности у него никого не было — никого и ничего, кроме… кошмаров. От которых при пробуждении оставались лишь смутные воспоминания — о какой-то тени, темной тени с бледным лицом, которая присутствовала в каждом сне и продолжала преследовать его наяву. К тому же у Бастиана было ощущение, что он давно знает Лавилль-Сен-Жур, что он уже был здесь, но не в реальности, а как бы во сне. У него не сохранилось об этом городе никаких точных воспоминаний, но осталась некая идея, образ…
