Представив себе Стефани рядом с Тедди, я чуть не рассмеялась.
– Исключено. – Эдвардс удивленно приподнял бровь. – Стефани – лесбиянка.
– Ясно. А кто с ним спал, вы случайно не знаете?
– Почему вы все время к этому возвращаетесь?
Я и сама все время гадала, а не было ли у Тедди в прошлом каких-то дурно пахнущих любовных историй, но, в конце концов, я – журналист, который изучает человеческую натуру. Эдвардс же интересовался этим как полицейский, что могло означать только одно:
– Вы все еще подозреваете Хелен?
– На этой стадии я подозреваю всех. Согласно статистике, жены возглавляют список.
– Вы напрасно тратите время.
– Тогда укажите мне другое направление.
– Я думаю, это был кто-то, с кем он был хорошо знаком. Кто-то, кто знал, что Тедди допоздна торчит на работе. Кто-то, кого Тедди вывел из себя.
Например, его жена, которая только что обнаружила, что он спит со всеми подряд, только не с ней. Мысль назойливо крутилась у меня в голове, но я молчала, ожидая, что сейчас ее выскажет Эдвардс.
Вместо этого он спросил:
– Почему именно вывел из себя?
Что это, экзамен? Он знает ответ и хочет проверить, насколько я наблюдательна. Отлично. Поборов соблазн начать с чего-то вроде 'Элементарно, Ватсон', я сказала:
– Потому что она оставила нож у него в горле.
Эдвардс перестал играть с ручкой и как-то странно посмотрел на меня. Неужели я провалилась? Разве не очевидно, что нож демонстративно оставили в ране только для того, чтобы это подчеркнуть? Почти как подпись под картиной.
– Если вы броситесь на кого-то с ножом в состоянии аффекта, под влиянием минутной страсти или гнева, то потом сразу осознаете, что натворили, и попытаетесь вытащить нож, ведь так? Чтобы его вытереть или спрятать и так далее. Оставить нож в ране – это символ ярости. Все равно что сказать 'Будь ты проклят, Тедди'.
Ручка опять начала вращаться, но теперь уже гораздо медленнее.
– Она?
– Что? – А я-то надеялась услышать 'Совершенно верно, дорогая мисс Форрестер' или что-нибудь еще более поощрительное.
– Вы сказали: 'Она оставила нож'. Почему?
– Потому что Тедди был хоть и вспыльчивым, но достаточно трусливым. Разъяренного мужчину он бы не подпустил к себе так близко, чтобы тот мог ударить его ножом.
Эдвардс вначале никак не прореагировал, потом медленно кивнул.
– Анализ пятен крови показывает, что Рейнольдс стоял в дверях своего кабинета, возможно, прислонившись к косяку, и был зарезан ударом сверху вниз, но под небольшим углом.
Я подняла руку, представляя, как это могло происходить.
– То есть она ниже ростом, чем он.
Эдвардс посмотрел на мою руку. С ужасом вспомнив, в каком состоянии мои ногти, я быстренько спрятала ее на коленях. Глаза Эдвардса встретились с моими.
– Какой у вас рост?
Я уже готова была ответить, но в кои-то веки мои мозги сработали быстрее, чем язык.
– Простите?
– Какого вы роста?
– Вы что, надо мной издеваетесь?
Он не покачал головой, не улыбнулся, не отвел взгляд. Я чувствовала себя как Керри в тот момент, когда на нее вылилась свиная кровь[49]. Ну конечно, детектив Эдвардс пригласил меня сюда вовсе не потому, что я такая неотразимая. Он меня подозревает.
Я хотела было саркастически рассмеяться, но у меня получилось нечто среднее между рыданием и кваканьем. Щеки начали заливаться краской, делая меня похожей на огромную пурпурную лягушку. Какие выводы сделает из этого детектив? Примет за признание вины или все-таки сообразит, что я просто хотела его слегка притормозить, но вовремя остановилась, поняв, что в данный момент это было бы совершенно контрпродуктивно?
– Не знаю, что и сказать.
– Например, 'во мне пять футов семь дюймов'? – подсказал Эдвардс.
– Когда я босиком, во мне пять и восемь, но я покажусь еще выше, когда встану и уйду. – Я взялась за сумочку и выставила ноги из-за стола, подготавливая свой эффектный уход.
Но прежде, чем я успела встать, Эдвардс положил руку поверх моей и прижал ее к столу.
– Пожалуйста, не устраивайте сцен.
– Я не устраиваю. Мне еще не принесли нож и вилку.
Он наклонился вперед и заговорил низким, требовательным голосом. Я тоже подалась вперед, ненавидя себя за это, но тем не менее сгорая от желания услышать, что он скажет.
– Мой опыт говорит о том, что когда какой-нибудь добропорядочный гражданин начинает изо всех сил помогать следствию, значит, у него самого рыльце в пушку.
– Тедди был моим другом, – прошипела я.
– Нет, тут еще что-то. – Он придвинулся еще ближе. Если бы такое происходило три минуты назад, я бы решила, что он собирается меня поцеловать. Но сейчас я заподозрила, что он принюхивается, нет ли на мне крови Тедди. – Рассказывайте.
– Я хочу написать об этом расследовании как бы изнутри и использовать этот очерк как трамплин в своей журналистской карьере.
Будем смотреть правде в глаза. Предпринимать отчаянные усилия, чтобы добиться успеха в делах – значит демонстрировать энергию и предприимчивость. Делать то же самое в личной жизни – демонстрировать отчаяние и безнадежность. А этого мы не можем себе позволить.
Эдвардс неторопливо выпрямился и отпустил мою руку. Он смотрел мне в глаза, и я умудрилась ответить ему таким же прямым взглядом, в котором, надеюсь, в нужной пропорции смешивались обида и презрение. Не знаю, поверил ли он мне или играл, как кошка с мышкой, но в данный момент мне было на это наплевать. Единственное, что меня заботило, – как можно скорее убраться отсюда, сохранив какие-то остатки достоинства, пусть даже такие жалкие, как обрывки туалетной бумаги, прилипшие к подошве.
– Я могу уйти?
Не сводя с меня глаз, Эдвардс кивнул. Он не знал, верить мне или нет. Его проблемы.
Я наконец встала. Ноги не дрожали, и вообще я чувствовала себя увереннее, чем ожидала.
– Хорошо, что вы хотя бы отказались от версии неудачного ограбления.
Он кивнул, продолжая прокручивать что-то в уме. Испытывает ли он неловкость из-за того, что почти обвинил меня? Хорошо, если так.
– Мы обнаружили бумажник Тедди в мусорном баке возле подземного гаража. Кто-то воспользовался его магнитной карточкой, чтобы выйти через гараж, по дороге избавившись от бумажника вместе с деньгами и кредитками.
Иногда не произнести вслух 'Я же вам говорила' еще приятнее, чем произнести. Я уже отходила, когда появилась официантка с нашей едой и кофе. Поглядев на меня, она заметила сумочку.
– Уходите?
– Да.
– Возьмете ваш заказ с собой?
