В дверь позвонили.
Мешков встал, отворил дверь. На лестничной площадке пожилой мужчина с заискивающим лицом держал в руках большую плетеную корзину:
— Копчушки в коробочках. Один рубль. Не желаете?
— Копчушки — это вещь! — Мешков взял коробочку и отдал рубль.
Но когда внимательно рассмотрел коробочку, то кинулся вниз по лестнице догонять продавца.
— Вы что, всех за идиотов держите? Написано «Тюлька», двадцать восемь копеек…
Продавец, ничего не говоря, вернул Мешкову рубль, взял обратно коробочку и как ни в чем не бывало стал спускаться по лестнице.
— Жулье! — возмущенно заорал Мешков, перегнувшись через перила. — Обманывают на каждом шагу!
… Сумерки уже овладели городом, еще не зажгли уличных фонарей, и поэтому очертания домов стали растворяться в бесцветном тумане.
Мешков решительно надел плащ и ушел во двор играть в домино. Но его желанию не удалось сбыться.
Первым, кого увидел Мешков, был Толя. Он с блеском ударил костяшкой о стол:
— Мы выиграли! Считайте!
Широко улыбаясь, Толя поднялся со скамейки навстречу Мешкову и сказал ему, доверительно понизив голос:
— Я на вас не сержусь, потому что вы переживаете! Хотя сами этого еще не осознали. Мы два сапога пара!
Мешков взял Толю за локоть и повел прочь со двора.
— А эта женщина, — заискивал по дороге Толя, — как вы думаете, она огорчена, что вы не дозвонились?
— Я думаю, что вижу тебя последний раз в жизни!
Они вышли на Планетную, и как раз возле них остановилось такси, из которого выскочила Маша.
— Минуточку. — Мешков наклонился к водителю, дал ему рубль и втолкнул Толю в машину. — Отвезите его подальше от моего дома!
Когда машина отъезжала, Толя успел крикнуть:
— Я вас навещу! Обоих!
Отец и дочь повернули домой.
— С Павликом покончено, — сообщила Маша. — После кино он повел меня в компанию, где пьют чернила, а я этих юных пьяниц терпеть не могу!
— Пьют чернила! — Мешков даже остановился.
— Так они называют портвейн, самый дешевый, рубль восемьдесят семь и бутылка большая — ноль восемь. За что ты так обошелся с Толей?
— К нам в дом принесли поганую тюльку, — уклонился от ответа Мешков, — а продают за копчушки. Я чуть не накололся.
— Папа, почему ты такой возбужденный? Неужели из-за тюльки?
— Почему ты не занимаешься? — перешел в стандартную атаку отец. — Шляешься неизвестно где!
— Вот видишь, — мягко улыбнулась Маша, — ты забыл, что у меня каникулы.
Мимо них прошел продавец, теперь уже с пустой корзиной.
Мешков цепко схватил корзину:
— Всех облапошил?! А ну пойдем в милицию!
Теперь каждый тянул корзину в свою сторону.
— Папа! — Маша схватила отца и оттащила от злополучной корзины. — Прекрати. Что с тобой сегодня, папа?!
Продавец воспользовался неожиданной помощью и мгновенно исчез.
— Папа, ты… — Тут дочь фыркнула, засмеялась, потом оборвала смех, строго спросила: — Папа, ты… ты не влюбился там, в этом Древнегорске?
— Нет! — ответил Мешков и, не удержавшись, добавил: — Я-то нет, а она в меня — да!
И пошел играть в домино.
Маша смотрела вслед отцу и улыбалась… отечески.
— Мужчины, они любят прихвастнуть, да?
Маша резко обернулась.
Рядом стоял Толя:
— Ваш отец дал водителю рубль, я отъехал сколько положено, дал еще рубль и вернулся обратно.
— Не провожайте меня! — Маша помчалась домой.
Прошел месяц или около того. Виктор Михайлович Мешков отправился в новую командировку. Одетый уже по-осеннему, в рубашке с галстуком и в пиджаке, он в самом радужном настроении зашел в вагон- ресторан.
Поезд недавно отошел от московского перрона и в вагоне-ресторане было еще полупусто.
— Пассажир или командировочный? — окликнул Мешкова блондин, лет тридцати двух — тридцати четырех с нахальным красивым лицом. Одет он был по-современному, в джинсовый костюм.
— Командировочный, — улыбнулся Мешков.
— Тогда тэйк ер плэйз! — Красавчик, которому скучно было сидеть одному, предложил Мешкову стул.
Мешков тоже не любил сидеть один и поэтому принял предложение и сел напротив за тот же стол.
Парень через стол протянул Мешкову руку и представился за обоих:
— Иванов-Петров!
— Вот и познакомились! — одобрил Мешков. Ему было хорошо.
— Галстуку — пива! — Красавчик отдал приказ подошедшей официантке.
— Есть соленый миндаль, сейчас открываем ящик! — таинственно сообщила официантка, вовсю тараща глаза на блондина.
— Сказка! — отреагировал Мешков. — Тащите весь ящик!
— Иди за миндалем! — отослал официантку блондин. — Если завтра отменят командировки, — продолжал он, уже обращаясь к Мешкову, — скажут, работайте, а не гоняйте туда-сюда, я с Останкинской башни вниз головой… Я снабженец, тяни-толкай!
— А мои командировки нужные, — поддержал разговор Мешков. — Без техники безопасности…
Официантка принесла пиво и тарелочки с миндалем.
— Знаю, — сказал блондин, успев кивком поблагодарить официантку, — как они, ваши правила, называются? СНиП? Вторая книга, тысяча двести пунктов? Любому начальнику можно плешь проесть.
— Да нет, мы-то здоровье оберегаем, речь ведь идет о человеческой жизни.
— А я в жизни — кумир! — скромно признался красавец.
— Кто?
— Кумир, то есть мужчина со Знаком качества. Видали, как на меня официантка зарится! А почему? Внешний вид — это конечно, но решающий фактор другой! Я в каждой вижу женщину и каждую уважаю. Независимо, какая у нее расфасовка и какая дата выпуска. Но только в командировке! В Москве я семьянин высший класс, экстра!
— Ну и ну! — Мешков с удовольствием грыз соленый миндаль.
— В Москве, будь она хоть заслуженная артистка, я на нее моргаю! Жена как бессрочный паспорт, надо беречь!
К столику опять подошла улыбающаяся официантка.
— Что вам от нас нужно, сервис? — спросил Мешков.
— От вас ничего! — грубо отбрила официантка и отошла, нарочито раскачиваясь всем телом.
