этого “мы и они” для нашей эпохи, а для грядущей эпохи они еще грандиознее. “… Ум десятков миллионов творцов создает нечто неизмеримо более высокое, чем самое великое и гениальное предвидение”.
Критерий объема и объединенности массы являлся в глазах Ленина, высшим критерием при решении задач всемирно-исторического масштаба. В частности, этому высшему критерию была подчинена его программа действий в сплочении народов и республик Советского Союза, в обеспечении общности интересов и направления действий рабочего класса и крестьянства. Ради достижения общности ума и воли классов и наций лучше было подчас немного пожертвовать быстротой движения вперед. Ленин требовал в 1922 г.: “Сомкнуться с крестьянской массой, с рядовым трудовым крестьянством, и начать двигаться вперед неизмеримо, бесконечно медленнее, чем мы мечтали, но зато так, что действительно будет двигаться вся масса с нами”.
Одна из важнейших сторон Ленинской науки революции состоит в том, что подлинному единству этих великих “мы”, вершащих великие исторические дела, может изнутри грозить всякая скрытность, всякое отсутствие откровенности и правды в политике, пропаганде и агитации.
Капиталистический мир насквозь проникнут недоверием и фальшью. Буржуазная пропаганда, да и не только пропаганда, а кое в чем и социально-экономическая практика, прилагает огромные усилия для создания ощущения общности интересов и задач предпринимателей и рабочих. Но все эти усилия срываются жизнью. Дело не только в экономическом антагонизме. Разве не характерна стачка рабочих “Дженерал моторе” в США в сентябре 1964 г. с требованиями не столько экономическими, сколько социально-психологическими: огромные массы рабочих потребовали от хозяев прекращения тайной слежки, подслушивания и других действий, оскорбляющих человеческое достоинство рабочих. Какое уж тут “мы”! Тайное наблюдение за согражданами, культивирование подсматривания, подслушивания, секретной информации, как раковая опухоль, несут смерть и разрушение чувству “мы”, чувству общности.
Ленин видел силу партии и Советской власти в абсолютной прямоте и честности. “… Мы должны, — говорил Ленин, — ставить дело во всей нашей пропаганде и агитации начистоту”. Ленин требовал говорить с народом обо всем и совершенно открыто, ни в чем не скрывать трудностей и недостатков. Тогда народ будет неразрывно слит с партией и Советской властью в ощущении подлинного единства. “И тем, — писал он, — что Советское правительство не боится и говорит открыто, оно привлекает на свою сторону новые миллионы трудящихся…”.
Там, где этого нет, народ и правительство в глазах народа — это “мы и они”. Там, где это есть, народ и правительство — это “мы”, и правительство может мобилизовать энергию и чувства народа на тех направлениях, которые в данный момент являются главными и решающими в общем движении. Еще в 1919 г., в разгар гражданской войны и хозяйственной разрухи, Ленин писал: “Причина наших побед: прямое обращение нашей партии и Советской власти к трудящимся массам с указанием на всякую очередную трудность и очередную задачу; уменье объяснить массам, почему надо налечь изо всех сил то на одну, то на другую сторону советской работы в тот или иной момент; уменье поднять энергию, героизм, энтузиазм масс, сосредоточивая революционно напряженные усилия на важнейшей очередной задаче”.
Если так обстояло дело в самом начале перехода от капиталистического строя к социалистическому, то в наши дни для суждения о перспективах нужно иметь в виду одну важную поправку. Коммунизм — это не тихая гавань (как наивно пелось когда-то: “в Коммуне — остановка”), а путь неукоснительного ускорения развития. Коммунизм — не станция, а динамическое понятие, означающее впервые завоеванную возможность двигаться и расти с возрастающей быстротой без каких-либо общественных помех и препятствий. Вся человеческая история, рассматриваемая с точки зрения темпа, развивалась по экспоненциальной кривой, отвечающей геометрической прогрессии. Последние века знаменовали уже крутое ускорение развития. Это и подвело человечество к коммунизму как к том части кривой, где ускорение будет незаторможенным, неограниченным и непрерывно нарастающим. Если подойти под этим углом зрения к прогнозам в области общественной психологии, можно сказать уверенно, что стремительность исторической динамики предъявит коренные требования к психике: во-первых, к сплоченности масс человечества в решении задач, во-вторых, к подвижности в переходах от одних условий к другим.
С большой вероятностью можно предвидеть, что те явления социальной психологии, которые охватываются понятиями устойчивый склад, привычки, будут играть относительно уменьшающуюся роль. Психика человека коммунистического общества представляется значительно более подвижной, чем наша сейчас. Этого будет требовать объективная динамика жизни.
Notes
