Введение в Новый Завет Том I

сравнивается с Моисеем в рассказе о детстве и Нагорной проповеди; давидический параллелизм силен в генеалогии и последних днях жизни Иисуса. Иисус осмысляется и как божественная Премудрость (Мф 11:19, 27). В конце Мф Сын ставится рядом с Отцом и Святым Духом.

• Экклезиология. Повсюду в Мф отражены особенности жизни Матфеевой общины, а в 16:18–19 говорится об основании церкви; Мф 18 приводит качества, важные для церковной жизни. Понятие Царства Небесного[369] стало многогранным: оно охватывает и пространство истории спасения, и эсхатологическое завершение. Церковь сама не есть Царство Небесное, но место, где Иисус исповедуется Господом. В 21:43 Царство отнимается у неверующих иудейских властей и отдается достойному народу, приносящему плоды, который составляет церковь. Особое внимание к Петру среди Двенадцати в особом материале Мф также имеет церковную функцию, ибо он — скала, на которой основана церковь. Речи об ученичестве (особенно Мф 18) также имеют функцию в церковной жизни.

• Эсхатология. Для Мф явление Иисуса знаменует решающий поворот в истории, и намеки на это мы видим в рассказах о детстве и страстях (из особого материала Мф), обрамляющих повествование: рождество отмечено звездой на небе; смерть Иисуса сопровождают землетрясение, воскресение святых и явление их в Иерусалиме, а воскресение Иисуса — землетрясение, сошествие ангела, чтобы открыть гробницу. В этическом учении Мф некоторые наиболее строгие требования отражают эсхатологическую мораль (см. выше, сноску 47). Эсхатологическая проповедь в Мф 24–25 гораздо длиннее параллельного места в Мк и заканчивается большой притчей о Суде над овцами и козлами. Рассказ о явлении Иисуса в конце Мф содержит аллюзии на видение Даниила о последнем торжестве, а обещанное присутствие Иисуса до скончания века вводит нас в победу Сына Человеческого.

(4) Мф 1:16,18–25 ясно описывает непорочное зачатие Иисуса. Хотя евангелиста в данном случае больше интересует богословская сторона дела (богосыновство Иисуса), ни из чего не видно, что он не верил в историческую достоверность этого зачатия. Современные ученые, однако, расходятся во мнениях. С одной стороны, многие из них не верят в него, выдвигая при этом следующие аргументы (мои комментарии даны в скобках).

• Такое чудо невозможно. (Откуда такие сведения?)

• Рассказ о непорочном зачатии — художественный вымысел, основанный на Ис 7:14 (LXX): «Вот, дева зачнет во чреве и родит сына», который цитируется в Мф 1:23. [Ясно, что еврейский текст Ис 7:14, да и, пожалуй, этот стих в LXX, непредсказывает непорочное зачатие (см. ВВМ 145–149); иудеи не ждали непорочного зачатия Мессии.]

• Это христианская адаптация языческих легенд, в которых женщина рожает от семени божества. (Эти легенды повествуют не о непорочном зачатии, а о сексуальных похождениях богов; в рассказах Мф и Лк нет сексуальных коннотаций; Мф 1–2, скорее всего, возник в иудео–христианских кругах, которые вряд ли одобрили бы подобные чуждые легенды.)

• Мф выражается символически, почти как иудейский философ Филон, который аллегорически описал рождение патриархов: «Ревекка, которая есть стойкость, понесла от Бога». (Филон описывает добродетели, а не реальное рождение людей.)

• Перед нами благочестивая христианская попытка скрыть тот факт, что Марию изнасиловали, и Иисус был незаконнорожденным. (Это большей частью домыслы, имеющие мало основания в НЗ; более того, такая благочестивая выдумка должна была возникнуть очень рано, ибо она есть и в Мф, и в Лк.)

С другой стороны, некоторые серьезные ученые верят, что непорочное зачатие действительно произошло. Вот их аргументы.

• О непорочном зачатии независимо друг о друга сообщают Мф и Лк; значит, этот рассказ не выдуман кем?либо из них.

• В обоих Евангелиях непорочное зачатие происходит в щекотливых обстоятельствах: Мария беременеет до того, как Иосиф (с которым она обручена) берет ее к себе в дом. Вряд ли христиане могли выдумать такую скандальную ситуацию.

• Неисторические объяснения очень слабы.

• Богословские аргументы: некоторые протестанты верят в непорочное зачатие, ибо верят в безошибочность или авторитет Библии; католики принимают его на основании церковного учения; некоторые богословы тесно соотносят его со своим пониманием божественности Иисуса. См. подробный анализ и библиографию в ВВМ 517–533, 697–712.

(5) Иисус в Мф часто описывается как учитель этики (например, в Нагорной проповеди). Несмотря на контекст I века, большинство христиан берет за ориентир обличение Иисусом показного благочестия в раздаче милостыни, молитве и посте (6:1–8, 16–18). Однако не исключено, что в XX веке Иисус мог бы бороться и с противоположным пороком. Глубоко секулярное общество часто отрицательно реагирует на любые проявления благочестия (включая молитву) и не видит смысла в посте как самоотречении. Вполне возможно, что в такой ситуации Иисус сказал бы: когда молитесь, делайте это открыто, чтобы бросить вызов тем, кто никогда не молится и считает молитву бессмысленной; когда поститесь, пусть другие это видят и иначе будут судить о комфорте. И вообще полезно подумать, нет ли в Мф и других мест, которые в нынешних условиях надо переформулировать, чтобы ответить на требования Царства Божьего. Хотя здесь необходима осторожность: при таком подходе есть риск допустить те формы поведения, которые просто приятны и удобны. Следует понимать, что в любом случае Царство предъявляет строгие требования.

(6) Как указано в Приложении II, параллели к некоторым речениям Иисуса из канонических Евангелий есть в Евангелии от Фомы. Ученые спорят, взяты ли последние из канонических текстов или независимы от них (или в разных случаях по–разному). Удобно рассмотреть проблему на примере Мф 13, где соединены притчи, взятые из Мк, Q и из М. Стих 9 Евангелия от Фомы сопоставим с Мф 13:3–8, 18–23 (сеятель и семя, с толкованием; из Мк), а стих 57 Евангелие от Фомы — с Мф 13:24–30, 36–43 (плевелы среди пшеницы, с толкованием; из Q). В обоих случаях притчи у Фомы короче и не снабжены интерпретацией. Произошло ли это оттого, что версии Фомы ближе к оригиналу, или автор попросту отвергал каноническое толкование и хотел сделать притчи открытыми для использования в гностицизме? Соединенные в пару притчи о горчичном зерне и закваске (Мф 13:31–33; из Q) идут по отдельности в Евангелии от Фомы 20 и 96, где они короче и иначе выглядят: горчичное зерно дает большую ветвь, ибо падает на возделанную землю, а закваска дает огромные хлеба. Гностические ли это элементы (ср. в Евангелии от Фомы 107, заблудшая овца — самая большая из отары)? Соединенные в пару притчи о сокровище в поле и драгоценной жемчужине (Мф 13:44–46; из М) тоже идут по отдельности в Евангелии от Фомы 109 и 76, но там они уже длиннее и подчеркивают сокрытость сокровища и жемчужины. Отражает ли это гностическое представление о божественном, скрытом в материальном мире? Каноническая парность, возможно, вторична (первоначально притчи были независимы), но откуда уверенность, что Евангелие от Фомы не отражает дальнейшую перекомпоновку материалов, на сей раз в гностическом русле?

(7) Мф 16:16в-19 («ты — Петр…») — один из самых обсуждаемых новозаветных отрывков[370], большей частью из?за того, что католики обосновывают с его помощью роль папы. Судя по типично семитскому характеру фразеологии, данное высказывание не придумано евангелистом, но взято из более раннего источника. Многие ученые отрицают его принадлежность Иисусу, в частности, на том основании, что оно отсутствует в предположительно более раннем описании этой сцены в Мк, а также содержит упоминание о «церкви» (означая церковь в целом), что не свойственно традиции Иисусовых речений. Однако Бультман, BHST 258, считает, что Мф сохранило более раннюю, чем у Мк, форму исповедания в Кесарии Филипповой. Более распространена другая точка зрения: Матфей добавил к Маркову рассказу об исповедании Петром мессианства Иисуса в Кесарии материал об исповедании, изначально имевший иной контекст. Логично предположить послепасхальный контекст: (1) именно тогда, согласно НЗ, Иисус оставил распоряжения о церкви; (2) именно тогда Павел получил божественное откровение об Иисусе как «Божьем Сыне», не зависящее от плоти и крови (Гал