— Ты мой друг, и я могу рассчитывать на то, что ты не станешь болтать. И на то, что окажешь мне поддержку, когда, сам знаешь. Идет?
— Насчет секретности… ну… да. А вот насчет поддержки… Там видно будет. Продолжай.
— Детали все еще обсуждаются. Но в общем, Алероны предлагают нам за Новую Европу компенсацию. Вполне приличную. Кроме того, они были бы не против откупиться и от других наших интересов в Фениксе. Окончательно условия договора еще придется утвердить — вероятно, они не смогут заплатить все сразу — но проект выглядит неплохо. Если мы покинем их сферу, они сделают то же самое в отношении околосолнечного пространства.
Но, как ты, надеюсь, понимаешь, мы не собираемся возводить никаких стен.
Мы будем обмениваться послами и миссиями культуры. В свое время будут обсуждены и условия торговли.
Ну вот. Тебя это удовлетворяет?
Хейм посмотрел в глаза человеку, который, как он когда-то считал, был честен сам с собой, и сказал:
— Нет.
— Почему нет? — как можно мягче спросил Тваймен.
— С точки зрения будущего, ваш план не принимает во внимание натуру Алеронов. Они будут уважать наши интересы в Солнечной системе ровно столько времени, сколько им потребуется для укрепления свой сферы, которую вы сейчас собираетесь им уступить ни за что ни про что. Да-да, именно ни за что ни про что, потому что пока не заключен договор с торговле — а он, я полагаю, никогда не будет заключен — каким образом сможем мы использовать всю ту валюту, которую они столько великодушно собираются нам всучить в качестве компенсации?
— Гуннар, я знаю, что несколько твоих друзей погибли от рук Алеронов.
Но это вызвало у тебя манию преследования.
— Вся беда в том, Гарри, — позаимствовал Хейм мысли Вадажа, — что преследование и в самом деле существует. Ты живешь, словно во сне. Ты настолько поглощен идеей избежать войны, что все остальное совершенно не берешь во внимание. В том числе и честь.
— Что ты хочешь этим сказать? — требовательно вопросил Тваймен.
— Новая Европа не была атакована ракетами. Колонисты не погибли. Они укрылись в горах и ждут, когда мы придем им на помощь.
— Это не так!
— Доказательство лежит здесь, прямо на моем столе.
— Ты имеешь в виду документы, подделанные этим… бродягой?
— Документы не подделанные. И это можно доказать. Подписи, отпечатки пальцев, фотографии, да хоть сами коэффициенты изотопов в пленке, изготовленной на Новой Европе. Гарри, я никогда не думал, что ты сможешь продать полмиллиона людей.
— Я отрицаю, что я это делаю, — ледяным тоном произнес Тваймен. — Вы фанатик, мистер Хейм, вот и все. Даже если бы то, что вы говорите, было правдой… как вы представляете себе спасение хотя бы одного человека на планете, которая оккупирована и имеет космическую охрану? Но это неправда.
Я говорил с теми, кто остался в живых и кого Алероны доставили сюда.
Должно быть, вы сами видели их по стереовизору. Они подтверждают факт ракетной атаки.
— Хм. А ты помнишь откуда они были?
— Из района Сюрд, Ивонн. Все остальные уничтожены.
— Это Алероны так говорят, — возразил Хейм. — И спасенные тоже так считают. Все, кто так не считает, были бы отсортированы во время опроса. Я утверждаю, что Сюрд, Ивонн был единственным местом, куда ударила ядерная ракета. Я утверждаю также, что мы сможем бороться, если таковым будет наш долг, и сможем победить. Только космическая война. Я не собираюсь нести чушь насчет «атаки неприступного Алерона», которую ваши дрессированные комментаторы неустанно вкладывают в наши умы, «умы экстремистов», к тому же Земля в не меньшей степени неприступна. Далее я утверждаю, что если мы отреагируем быстро и в полную силу, нам, вероятно, можно будет избежать войны, Алероны пойдут на попятный. Они недостаточно сильны, чтобы задирать перед нами нос… пока. Наконец, я утверждаю, что если мы оставим в беде этих людей, которые верят в нас, то все, что Алероны в конечном счете сделают с нами, будет вполне заслуженно, — он набил свою погасшую трубку.
— Таково мое мнение, сенатор.
Тваймен, дрожа от ярости, ответил:
— Тогда мое слово, Хейм, будет таким: мы переросли этот вид саблезубого милитаризма, и я не собираюсь допускать, чтобы нас тащили назад, опять на тот же уровень. Если ты настолько ослеплен, что станешь разглашать все, рассказанное тебе мной в частной беседе, я тебя уничтожу.
В течение года ты окажешься в районе Благоденствия или на исправлении.
— О, нет, — сказал Хейм, — Я всегда держу клятву. Факты сами скажут тебе. Мне достаточно лишь указать на них.
— Давай-давай, если тебе хочется лишиться денег и репутации. Ты станешь таким же посмешищем, как и остальная воинствующая толпа.
Ошеломленный Хейм криво усмехнулся. В течение последних недель, после новостей с Новой Европы, он видел, что сделали средства массовой информации с теми, кто говорил так же, как он говорил сейчас. Точнее говоря, с теми, кто пользовался влиянием и кого поэтому стоило опрокинуть.
