поскольку говорит о том, что христианство с его верой во Христа стало наследником иудаизма, сделав его «ненужным». Подобное понимание «нового Завета» христианской традицией очень древнее и влиятельное. Текст Евр 8 — часть антииудейской полемики, все более осознаваемой современной интерпретацией как значительная проблема (Soulen 1996).
В случае с текстом Иер 31:31–34 подобная подмена совершенно неоправдана, поскольку «новый Завет» в данном случае заключается с «домом Израиля и с домом Иуды», и ни с кем больше. Безусловно, существовало множество проблем, связанных с богословскими притязаниями евреев и христиан. Яркий тому пример — Послание к Римлянам, главы 9–11. В этих стихах ясно видно настороженное отношение Павла к этому сложному вопросу. Христианам очень важно осознавать подмену значений, имевшую место в Евр 8, поскольку цитируемый там текст Иер 31:31–34 говорит не об отмене иудаизма, но об обновленном иудаизме, основанном на добровольном послушании Богу Торы.
Подобная трактовка данного текста имеет в христианской традиции очень долгую историю, зачастую связанную с его невежественным прочтением. В этой связи особое внимание следует обратить на работу Норберта Лофинка, названную
Я хотел бы предложить подумать о Завете, объединяющем евреев и христиан, несмотря на все существующие между ними различия, как в прежние времена, так и теперь. Этот договор основан на экуменизме, столь часто обсуждаемом сегодня. Именно подобный подход отражает библейское мировоззрение со всем разнообразием присущих Библии выражений, особенно касающихся «Завета»
Христианам необходимо понять, как совместить представления о том, что евреи до сих пор остаются народом Завета, и о том, что последователи Христа тоже называются народом Божьим. Подобные темы никак не входят в рамки критического анализа Книги Иеремии. Тем не менее вопрос о «евреях и христианах» остается неразрывно связанным с представлениями о будущем — главной темой, волновавшей одного из авторов Книги Иеремии. Важнее всего в этой связи оказывается следующее: за пророчествами о суде 587 года до н. э. следует, пусть более позднее, описание новых возможностей. Окончательная версия книги не содержит четкой концепции мира, который ожидается в будущем. Однако бесспорно одно: ГОСПОДЬ, обладающий, по мнению Израиля, самой прочной властью, будет господствовать даже после того, как все прочие правители прекратят свое существование. Именно благодаря прочности власти ГОСПОДА сохраняется надежда на светлое будущее. В этом абсолютно уверены авторы и редакторы Книги Иеремии, несмотря на отсутствие четких представлений о том, какую именно форму примет будущее (Seitz 1989).
Возможные перспективы будущего в Книге Иеремии можно было бы обозначить следующим образом:
сохранение остатка, состоящего из книжников (45:5)
из–за книжников гибнет Вавилон (51:64)
ГОСПОДЬ начинает насаждать и созидать (30–33)
абсолютное правление ГОСПОДА в форме апокалипсиса (25)
двойственные представления о сохранении царского рода (52:31–34)
В книге очень легко увидеть описание уже свершившихся «искоренений и разрушений». «Созидание и насаждение» увидеть в тексте гораздо сложнее. Описания будущего разнообразны и расплывчаты, но надежда на него выражена в Книге Иеремии достаточно отчетливо и однозначно.
Глава 16. Книга пророка Иезекииля
Книга Иезекииля занимает третье место в разделе Поздних Пророков. Основу ее сюжета, как и в предшествующих ей Книгах Исайи и Иеремии, составляет рассказ об иерусалимском кризисе 587 года до н. э. и последовавшем за ним плене. Все три книги больших пророков говорят (а) об иерусалимском
Манера изложения, присущая Книге Иезекииля, часто кажется христианам непривычной, даже трудной для восприятия. Действительно, текст выдержан в стиле, совершенно чуждом для современного читателя, по крайней мере, для большинства читателей–христиан. Хорошо известные темы описываются в Книге Иезекииля совершенно необычным языком, но в итоге мы получаем вполне отчетливое представление о характере еврейской веры времен кризиса.
Подобная «неординарность» формулировок могла стать ответом на трагические события кризиса, описанного в тексте, когда привычная жизнь оказалась разрушенной. Она могла быть отчасти связанной с особенностями характера самого Иезекииля, реконструировать биографию которого пытались множество разных исследователей:
Неудивительно, что личность Иезекииля стала объектом нескольких психоаналитических исследований. Для достижения риторического эффекта многие пророки говорят и действуют непоследовательно, однако Иезекииль все–таки сильно выделяется среди них. В Библии нет ни одного персонажа, с именем которого было бы связано такое множество странных действий, слов и образов: немота; лежание обнаженным и связанным; рытье дыр в стенах домов; депрессия после смерти жены; «духовные» путешествия; образы странных существ, очей, наводящих ужас; слушание голосов и шума воды; признаки замкнутости; повышенное внимание к испражнениям и крови; дикие художественные сравнения; порнографические образы; ирреальное, даже сюрреалистическое видение прошлого Израиля, и так далее. Неудивительно, что Карл Ясперс находил в Иезекииле непревзойденный объект для психоанализа. По мнению Брума, Иезекииль был настоящим психотиком, способным к сильным религиозным озарениям, но ему был свойствен ряд симптомов: кататония, нарциссический конфликт и мазохистский комплекс, шизофреническая замкнутость, мания величия и преследования. Одним словом, пророк Иезекииль, как и многие великие личности, страдал от паранойи.
Однако подобный психологический портрет был полностью отвергнут как комментаторами текста, так и психиатрами
Мы могли бы предположить, что особенности пророческого поведения Иезекииля определяются тем местом, которое пророк и его приверженцы занимали в общей интерпретаторской традиции. Это была священническая традиция, о которой мы говорили достаточно много, анализируя текст Пятикнижия. Главный акцент в ней ставился на святости ГОСПОДА, причина же несчастий виделась в так называемом
