- Неплохо, - похвалил Павел Николаевич, осматривая в зеркале узел. - Но у Катьки лучше получалось…
Толик помог ему надеть длиннополое пальто. Неожиданно для себя я решился и спросил:
- Анатолий, извините, не знаю отчества… Правда, что вы развалили Советский Союз?
- А вы разве не разваливали? - отозвался он, глянув на меня исподлобья, взял чемодан и вышел из купе..
За окном уже показались привокзальные пакгаузы.
- Прощайте! - Павел Николаевич протянул мне Руку, мягкую и холодную.
- До свидания. Но только ответьте еще на один вопрос - кассета у вас осталась?
- Какая кассета?
- Та, на которую снимал Грант. Сверху…
Он посмотрел на меня строгими глазами и перед тем, как выйти, сказал почти шепотом:
- Конечно. Она лежит в одном хорошем месте.
- Я догадываюсь… Там, где «гербарий»?
- У вас определенный дедуктивный талант. Вашу повесть я положу рядом. Впотай!
Он улыбнулся - и на его бледных от бессонной ночи щеках появились ямочки…
22. ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Вернувшись в Москву, я с большим удовольствием телеграммой известил продюсера «СПб-фильма» о том, что работа над сценарием эротической комедии не входит в мои творческие планы. С не меньшим удовольствием я отослал им аванс, приплюсовав стоимость железнодорожного билета. И сел за письменный стол.
Повесть была уже почти готова. Я буквально на днях собирался звонить Павлу Николаевичу, когда в телевизионных новостях сообщили об убийстве президента компании «Аэрофонд». Шарманова расстреляли на Успенском шоссе. В «мерседесе» насчитали потом более тридцати пробоин. Он умер на месте, а шофер - по дороге в больницу. Телохранителя в тот день с ним не оказалось - тот взял отгул, чтобы запломбировать зубы.
О гибели моего попутчика поначалу много писали. Подозревали его жену, которая как раз в эти дни с дочерью и любовником-каскадером прилетела с Майорки в Москву. Потом вдруг арестовали Толика, и он чуть ли не во всем сразу сознался. В «Московском комсомольце» опубликовали большую подробную статью под названием «Смерть Икара», и я узнал, что во время обыска в квартире Шарманова обнаружили папку с компроматом на очень серьезных людей из «Белого дома», но затем документы исчезли при странных обстоятельствах. Еще нашли видеокассету на которой был отснят групповой затяжной прыжок с парашютами. Но она оказалась наполовину испорченной, и запись обрывалась в том месте, где Шарманов и Катерина, взявшись за руки, летят вниз. Кассета хранилась в выдвижном ящике вместе с сотней чистых, выглаженных и уложенных в стопки носовых платков. Журналист, как водится, отпустил по поводу этих бесчисленных носовых платков какую-то дурацкую шуточку, но смысл ее я запамятовал. В другой газете кто-то даже раскопал и описал историю гибели в Америке шармановской секретарши… Но тут в Питере расстреляли вице-губернатора Маневича - и журналистам было уже не до убийства скромного авиационного бизнесмена с его странным пристрастием к парашютным прыжкам и носовым платкам.
Сначала я просто хотел сжечь рукопись, понимая, что вторгаюсь в достаточно опасную область человеческой деятельности. Но потом мне стало жалко. Я поменял по настоянию издателей все имена, географические и коммерческие названия. Для надежности я сделал это несколько раз и в конце концов запутался, поэтому не могу исключить кое-какие случайные совпадения.
Честно сказать, я часто вспоминаю тот ночной разговор в «Красной стреле». Иногда, закрывая глаза, я даже вижу это небо падших, огромное, ядовито-ультрамариновое, заполоненное миллионами человеческих фигурок, которые с воплями и зубовным скрежетом несутся куда-то вниз. Они знают, что обязательно разобьются, они страстно мечтают об этом, но никогда, никогда они не достигнут земли. Я пытаюсь найти среди них Зайчутана и Катерину, летящих, крепко взявшись за руки, - и не могу. Так во время осеннего перелета невозможно отыскать в небе двух выпущенных из клетки птиц…
