иных лауреатов забываются даже скорее, чем заканчиваются полученные за них наградные деньги…
Поэтому не спрашивай, по ком звонит колокол, возвещающий о присуждении очередной премии… Он звонит по тебе, читатель!
Три «Д»
Что-то поутихли разговоры о нашей национальной идее… А помнится, года полтора назад Кремль вдруг озаботился ею с той непосредственностью, с какой мужчина в известные моменты жизни начинает интересоваться «Виагрой». Теперь вроде в этом надобность отпала… А напрасно! Дело не в том, что без национальной идеи невозможно жить. Возможно, хотя и затруднительно. Тут все гораздо сложнее: национальная идея значит счастье в жизни человека, хотя при всем своем огромном значении именно эти две категории чрезвычайно трудно поддаются определению. Но, мучительно размышляя, споря о сущности счастья, человек невольно выстраивает собственную жизнь. Дискуссии о том, в чем суть национальной идеи, помогают народу понять, выправить, наполнить высоким смыслом свое историческое существование. И вот, возвращаясь к этим затихшим спорам, хочу предложить вам, дорогие читатели, — ни больше ни меньше — свою версию нашей национальной идеи. Это — три «Д»: Духовность. Державность. Достаток.
Вряд ли нужно объяснять, что такое Духовность. Это и бережное сохранение культурно-исторических традиций, накопленных народами, населяющими нашу Евразию десятки тысячелетий. Это, конечно, и вера — как в религиозно-конфессиональном, так и в мирском смысле. Духовность, на мой взгляд, опирается на коллективное понимание того, что жизнь дается человеку все-таки не для насыщения плоти удовольствиями, а для насыщения души добром. Духовность в конечном счете — это то, к чему стремится любое нормальное общество, которое не хочет однажды превратиться в идеально гигиенический свинарник, где свежевымытые противоперхотным шампунем поросята с дружным хрюканьем встречают автоматически подаваемую в корыто жратву.
Теперь — Державность. Мой компьютер, оснащенный программой проверки орфографических ошибок, подчеркнул это слово красной волнистой линией. Он такого слова не знает. И немудрено, ибо вся наша жизнь последних лет была антидержавна по сути. Что я имею в виду? Я имею в виду целенаправленный разгром российской государственности, осуществлявшийся с конца 80-х, но имевший очевидную предысторию и в период так называемого застоя. Результаты разгрома каждый видит по-своему. Для одних это прежде всего беловежская «расчлененка» и 25 миллионов русских, оказавшихся за рубежом. Для других — это такой разгул воровства, когда удивляешься, что Медного всадника еще не уперли и не сдали в пункт приема цветных металлов. А для кого-то это наш хоккейный проигрыш сувенирной Латвии. Суть от этого не меняется.
Помните таможенника Верещагина, которому было за державу обидно? Обида за державу — главное чувство, обуревающее нормального постсоветского россиянина. И это не случайно. Человек на каком-то генетическом уровне понимает, что оскудение Державности угрожает самому существованию его рода- племени. Ведь народ или союз народов создают государство не потому, что им скучно без призора и налогов, а потому, что нормально существовать и развиваться можно только в рамках державы. Взгляните, как лелеют и укрепляют государство дети статуи Свободы, как гордятся тем, что могут объявить зоной американских интересов любой уголок планеты! Они-то понимают: Демократия без Державности — это силикон без бюста.
И наконец — Достаток. Ох, недаром Остап Бендер, посылая Корейко книжку «Капиталистические акулы», подчеркнул слова: «Все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путем». Реформы у нас пошли не по американскому и даже не по корейскому, а по корейковскому пути. В итоге: большинство бедствует, а подавляющее меньшинство загромоздило своими виллами, как накомодными слониками, все мировые курорты. Иное дело — Достаток! Именно он в отличие от «скоробогачества» всегда уважался на Руси. Кстати, и другие народы давно уже поняли это. Что такое средний класс? Это и есть люди, живущие в достатке.
А теперь подумайте: хотели бы вы жить в стране, где торжествуют Духовность, Державность и Достаток? Я бы хотел.
«Но где же четвертое «Д» — Демократия?» — сердито спросит кто-нибудь из читателей. Вопрос, конечно, интересный… Но о четвертом «Д» через неделю…
Четвертое «Д»
В прошлый раз я предложил читателям «Труда» ни больше ни меньше — формулу национальной идеи. Три «Д»: Духовность, Державность, Достаток… Но ведь есть еще четвертое «Д» — Демократия. О ней и поговорим.
За последнее десятилетие нам почти внушили, будто демократия — это своего рода платиновый эталон, хранящийся под пуленепробиваемым колпаком где-то в английском парламенте или в американском конгрессе. На самом же деле демократия — это, скорее, обобщенное и достаточно условное обозначение бесчисленных попыток разных народов отладить механизм влияния общества на власть. Механизм этот должен соответствовать уровню развития общества. Если на паровозе братьев Черепановых установить реактивный двигатель, паровоз не станет от этого летать по рельсам, как ракета, а скорее всего взорвется.
Элементы демократии имеются фактически в любом социуме. Встречались они и в советском обществе. Когда партийное собрание восставало против дурного директора завода, в результате чего тот вылетал из кресла, разве это не было проявлением демократии? Да, советская демократия сочеталась с диктатурой КПСС. Но сочеталась же довольно долгое время американская демократия с рабовладением! И Клинтон, между прочим, не предлагает по этому поводу вырыть из могилы кости Джефферсона. Хватит хаять советскую власть! Надо осмыслить ее неоднозначный исторический опыт и воспользоваться им во благо Отечества.
Бывают режимы, просто-напросто испещренные приметами «демократии», словно неверный муж дамской помадой. Однако это еще ничего не значит. Например, ельцинские реформы вызвали протест основной части населения чуть ли не через месяц после начала «шоковой терапии». И что? Ничего. По мере роста недовольства совершенствовались пиар-технологии, все вместительнее становились коробки из-под ксерокса — в результате выборы выигрывались. Это как если бы врач ставил мечущемуся в жару больному испорченный градусник, чтобы не омрачать картину широко разрекламированного выздоровления. Чем закончился этот метод лечения недугов в России, всем нам хорошо известно.
Тем, у кого слабая память, напомню, что низовые советы народных депутатов были разогнаны, а Верховный Совет расстрелян именно тогда, когда они, спохватившись, выступили, как умели, против разгрома экономики, «прихватизации», обнищания и попрания наших геополитических интересов. Короче, против всего того, что сегодня даже самый невменяемый «либерал» образца 93-го признает ошибками и недоработками. Выходит, власть в ту пору, на словах борясь за демократию, на самом деле с чисто большевистской изощренностью боролась против собственного народа. После разгона советов наша политическая система стала напоминать висячие сады Семирамиды: вверху — настурции демократии, а внизу — мертвые пески. Нежизнеспособность этого политического устройства очевидна. Не случайно Юрий Лужков пошел на создание в Москве выборных районных управ, а Солженицын постоянно твердит о необходимости восстановления самоуправления в форме земства. Извините за банальность, но демократия должна опираться на народ, а не на крикунов, объявивших себя правозащитниками. Большинство из них если и защищают что-либо, то в основном свои собственные права и интересы.
В нашей стране вообще предпринята редкостная попытка заменить непростые демократические механизмы свободой слова, слишком часто понимаемой как бездумное освобождение СМИ от ответственности перед обществом и государством. Упаси бог, я не против свободы слова! Но когда
