– Не сегодня, – упрямилась бабуля. – Ты мне лучше объясни, откуда у тебя кинжал?
– Отец его искал? – в свою очередь спросила я, увиливая от ответа.
– Разумеется. Он просто помешался на этой истории. Ездил по монастырям, изучал какие-то документы.
– Но он ведь не был историком? Кстати, почему он не пошел на исторический, а стал инженером?
– Потому что его интересовала одна конкретная история, – вздохнула бабуля. – И ей он посвятил свою очень короткую жизнь. Постарайся не повторять его ошибок. Человек должен прожить свою жизнь, а не копаться в чужой.
– Ты же сама говорила, что моего здравого смысла хватит на двоих. Если он так настойчиво искал разгадку, должны остаться какие-то документы…
– Коробка из-под телевизора была доверху набита бумагами, – перебила бабка.
– И где она?
– Твоя мать отдала бумаги какому-то другу отца.
– Что значит «какому-то»? Ты его не знаешь?
– В том-то и дело, что нет. Твой отец совершенно помешался на этих кинжалах и даже собрал группу единомышленников. Вместе с ними он отправился на раскопки. В сорока километрах от города, бывший Троицкий монастырь, который разрушили после революции.
– Какие раскопки? – нахмурилась я. – Он поехал в составе какой-то экспедиции?
– Нет, – вздохнула бабуля. – Чистая самодеятельность. Там все бурьяном поросло, и что искали трое чокнутых, никого не интересовало.
– Они были кем-то вроде «черных» археологов? – удивилась я.
– Ну да, вроде, – опять вздохнула бабуля. – И все трое исчезли. Никаких следов. Там рядом село, и местные жители о них знали, но после их исчезновения ничего сообщить не могли. Отца с друзьями объявили в розыск. А через пять лет нашли тело твоего отца в заброшенном колодце, в десяти километрах от их стоянки. Опознавать его ездила твоя мать, я не смогла. Теперь он покоится на кладбище деревни Суховей, бывшем родовом имении его прапрабабки, жены Константина Ивановича. У него была странная фантазия быть погребенным именно там. Разумеется, я не предполагала, что мне придется выполнить его волю. – На глазах бабули навернулись слезы, но она смогла сдержать их, отвернувшись к окну и немного помолчав. – А через полгода появился друг, которого интересовали его бумаги.
– И мама их отдала?
– Думаю, она была просто рада избавиться от хлама, – усмехнулась бабуля. – Не подумай, что я ее осуждаю. Увлечение отца – чрезмерное увлечение, так будет правильнее сказать, – не прибавило ей счастья. Уверена, она ненавидела все, что связано с поиском кинжалов.
– Подожди, подожди… – забеспокоилась я. – Значит, продолжение все-таки было, и отцу удалось…
– Не знаю, что там ему удалось… – устало махнула рукой бабка. – Если вначале его интерес к истории семьи мне нравился – да что там, я была просто рада, что мой мальчик так серьезно ею увлекся! – то потом… – Она вновь махнула рукой. – Собственно, тут моя вина. Я проклинала день, когда дала сыну дневники. Ты бы видела своего отца в последние годы. Он стал буквально одержим. Забросил работу, жил случайными заработками, носился по всей области в поисках каких-то свидетельств… Даже твое рождение его не образумило! У твоей матери имелся повод проявлять недовольство, тем более ей было совершенно не понять, что такое он ищет. Если бы какой-то клад, золото, бриллианты, а он искал ключи неизвестно от чего.
– Почему же неизвестно? – пожала я плечами. – От места заточения нечистой силы. Бабка хмуро взглянула на меня и отрезала:
– Не юродствуй, твой отец верил в это. Впрочем, убеждена, что в самое последнее время у него появилась другая теория.
– Да? Какая? – заинтересовалась я.
– Не знаю. Он что-то рассказывал, но в то время любое упоминание о кинжалах вызывало у меня нервный тик. Однажды я застала его за тем, что он рассказывал тебе о монахах-воинах, а тебе тогда не было и годика.
– Ну и что?
– Нормальный отец рассказывал бы сказку про Колобка, – огрызнулась бабка, а я пожала плечами.
– Про Колобка банально, а вот монахи-воины…
– Он специально возил нас в Троице-Сергиеву лавру, в тот самый храм, где Сергий Радонежский благословил иноков Александра и Родиона и отправил их в войско Дмитрия Донского. По легенде, они начали Куликовскую битву поединком с лучшими воинами Орды.
– Помню, помню, – кивнула я, боясь, что бабуля чересчур увлечется и от рассказа об отце перейдет к историческим событиям, которые меня совершенно не волновали в тот момент. – Пересвет и Ослябя. А кстати. Пересвет – это что, фамилия?
– Темнота! – хмыкнула бабуля. – Какие тогда могли быть фамилии у простых парней? Александром он стал после пострига, а имя, данное ему родителями, Пересвет. Точно так же Родион до пострига звался Ослябя.
– С этими именами у нас вечная путаница, – хихикнула я, намекая на свое собственное, и показала бабуле язык. – А почему отца так заинтересовали эти двое?
– Он утверждал, что в Средневековье существовал орден монахов-воинов…
– Конечно. Были тевтонский, ливонский, а еще знаменитые тамплиеры.
