окружающих.
– Ну и что, – пожал плечами Егор. – Зато он очень нравился моей маме. Но если это невозможно… Я благодарен дяде за его заботу. А теперь, извините, вынужден проститься.
– Подождите, – вмешался адвокат. – В завещании есть пункт, по которому все наследники обязаны прожить в доме три дня с момента оглашения завещания. Если это невозможно, наследника должен заменить кто-то из членов его семьи.
– Очень сожалею, – ответил Егор, – но это совершенный бред. Завтра утром у меня важная встреча. Всего доброго.
– Вы теряете право на наследство, – настойчиво внушал ему адвокат.
– Что ж… придется мне это как-то пережить, – улыбнулся Егор, всем кивнул и отбыл. Перспектива потери шести тысяч долларов его, как видно, не впечатлила.
– Правильно, – громко сказала Мария, как только за ним закрылась дверь. – Что ему эти деньги, эти жалкие копейки.
Тут она осеклась, быстро взглянув на Александра Петровича. Тот поднялся и вежливо раскланялся.
– Думаю, мне тоже пора. Я ведь правильно понял, – повернулся он к адвокату. – Мое присутствие здесь необязательно?
– Да, речь идет лишь о родственниках. Анна Игнатьевна и вы получаете завещанное вам в любом случае.
– Я бесконечно признателен своему другу за его внимание ко мне, – проникновенно сказал Александр Петрович. Выглядел он вполне искренним. – Это моя любимая вещь в его коллекции.
– К сожалению, вы можете ее забрать только по окончании следствия.
– Да-да, конечно. Я понимаю.
Ирина как-то странно взглянула на него, во взгляде была злость, если не ненависть. Маловероятно, что потеря скульптуры так подействовала на нее. Выходит, тут что-то другое.
Александр Петрович еще раз поклонился собравшимся и отбыл весьма довольный. Минут через пятнадцать уехал и адвокат.
Пока адвокат находился в гостиной, родственники в основном пребывали в прострации. Виталий носился по комнате, иногда натыкаясь на предметы, остальные сидели, уставившись кто в пол, кто на огонь камина.
– Кто такая Анна Игнатьевна? – нарушила тишину Мария.
– Живет здесь неподалеку, – отозвался Андрей. – Дядя с ней, кажется, дружил.
– Быть того не может, – нервно хихикнула Вера. – Дядя был способен дружить с женщинами?
– Но этого просто не может быть! – визгливо выкрикнул Виталий.
– О чем ты, дорогой? – повернулась к нему Мария.
– На счетах у него какие-то крохи… Но этого просто не может быть. Он жил на широкую ногу… Этих денег ему вряд ли бы хватило на год.
– Дядя был страшный жмот, – вздохнула Вера. – Вон у Ирки спроси, она знает. Он тратил деньги только на картины…
– Которые теперь достались твоему брату, – съязвил Виталий. Пожалуй, я ошиблась, решив, что он неразговорчивый тип. – С какой стати, интересно? Он же терпеть его не мог.
– Может, скажешь, кого из нас он любил? – усмехнулся Антон. – Если вас интересует мое мнение, дядя сделал правильный выбор, что касается картин, разумеется. С точки зрения дяди, Андрей бессребреник и неудачник, но человек исключительно порядочный. Что будешь делать с картинами? – повернулся он к брату. – В музей отдашь?
– Конечно. Люди должны их видеть. Это же…
– Идиот, – вздохнула Вера, глядя на него с сожалением. – Но ничего…
Андрей поежился, а я решила, что в его жизни грядут испытания.
– Что ж, следует признать очевидный факт, – вновь заговорил Антон. – Мы получили совсем не то, что ожидали, – тут он хихикнул.
– Вот именно, – скривилась Вера. – Ждали смерти богатого дяди, а он оказался совсем не богатым. Шесть тысяч на каждого! Да это смешно. Я собиралась купить квартиру…
– Он мог вовсе не упомянуть нас в завещании, – пожал плечами Андрей.
– Ты лучше молчи, тебе хорошо говорить…
– Боже мой, – простонала Ирина, о которой, похоже, все забыли.
– Ты-то чего убиваешься? – накинулась на нее Вера. – Дом, пенсия, чего еще надо?
– Он не мог так поступить со мной, – забормотала она, глядя на всех с душевной мукой.
– Ты что, замуж собралась? Интересно, за кого? Впрочем, почему бы и нет? Будешь жить без регистрации, а что? Там сказано, «если выйдет замуж». Нет регистрации, нет и замужества, и ты останешься при своем.
– А дядя занятный тип, – продолжал веселиться Антон. – Кажется, он испытывает нас на прочность.
– Что еще за ерунда? – удивилась Мария.
