бы Таньке появиться или хотя бы позвонить. Ладно, сама ей позвоню, когда все кончится… если не окажусь в тюремной камере без мобильного, светлых мыслей и адвоката.
В таком состоянии духа я и предстала перед следователем, когда пришла моя очередь отвечать на его вопросы. К тому моменту я была твердо уверена, что ничего хорошего ждать от жизни не следует, зато необходимо соблюдать осторожность. Ни в коем случае не врать, но и с правдой не спешить, раз эта правда может быть понята превратно.
Вопросы мне задавал тот самый дядька с усами. Начал он мягко, по-отечески, кто я, что я и чего мне здесь понадобилось. Я ответила с максимальной честностью, глядя на него с трепетной надеждой. Затем описала вчерашний вечер. Завещание, о котором он, безусловно, знал (пока я ждала своей очереди, прибыл адвокат), его очень интересовало. Особенно то, как на него отреагировали наследники.
– У меня есть показания, что Виталий Гостюхин был взвинчен, очень нервничал…
Топить кого-либо в мои планы не входило, «взвинчен и нервничал» еще не значит, что убил, но и врать я поостереглась.
– По-моему, он не ожидал, что денег будет так мало, и не смог скрыть своего разочарования.
– То есть он, по-вашему, ожидал гораздо большей суммы?
– Наверное. Мы с сестрой, когда увидели дом, тоже решили, что дядя – миллионер.
– И тоже расстроились? – улыбнулся следователь.
– Чего нам расстраиваться? Шесть тысяч долларов большие деньги. Для меня, по крайней мере, немалые. Я считаю, что сестра с мужем должны быть довольны, ни с того ни с сего получить такие деньги…
– Ну, теперь они могут получить гораздо больше, – вновь улыбнулся следователь. Я пожала плечами, демонстрируя уныние. – А правда, будто Антон говорил, что со смертью сестры все остальные выиграют?
– Антон вчера много шутил. Знаете, он из тех мужчин, что любят поболтать. Возможно, кто-то воспринял его слова чересчур серьезно. Я же так не считаю. Если честно, вчера я просто не придала им значения.
– Вчера, а сегодня?
– А сегодня я думаю, что дурацкие мысли лучше держать при себе, чтобы не накаркать. Конечно, я никого из этих людей толком не знаю. Мы познакомились лишь вчера. Но мне кажется, что слова Антона просто глупая болтовня. К тому же, если он замышлял что-то подобное, зачем же рассказывать об этом? По-моему, нелогично. Свои намерения преступник должен держать в тайне. Так мне кажется, – повторила я.
– Возможно, его слова натолкнули кого-то из присутствующих на мысль действительно избавиться от сестры?
– Ничего не могу вам сказать по этому поводу.
– Хорошо. Вернемся ко вчерашнему вечеру. Что вы делали после ужина?
– Мы с Антоном пошли прогуляться.
– Молодой человек вам понравился?
– Если честно, не очень. Мне нравятся стройные брюнеты. Но я здесь никого не знаю, а ложиться спать было еще рано. Поэтому, когда он предложил составить мне компанию, я согласилась.
– О чем вы говорили?
Антона уже допрашивали и наверняка задавали те же вопросы, так что скрывать было бы глупо.
– Об убийстве, конечно.
– О каком?
– Об убийстве дяди. Хозяина этого дома. Я думала, он задохнулся во время приступа, потому что ему не успели оказать медицинскую помощь. Свекровь моей сестры даже намекала на отравление, а Антон прямо сказал, что его убили. И тоже в лесу. Это правда?
– Да. Причем на том же месте, что и Ирину. А почему вы сомневаетесь в словах Антона?
– Я же объясняла, он из тех мужчин, что любят поболтать, мог и наврать с три короба, просто так, интересничая.
– Вот оно что, – усмехнулся следователь, взгляд его прямо-таки излучал благодушие, но почему-то в искренность этого благодушия не верилось. – А какие-нибудь версии он высказывал?
– Конечно. По-моему, глупые. Например, говорил, что убила его Ирина. Женщина и вдруг бьет родного дядю по голове? С какой стати?
– К примеру, из-за наследства.
– Из-за наследства убивают только в детективах, – не выдержала я.
– Вот как. Почему?
– Потому что в милиции сидят не дураки и выйдет, что вместо наследства человек получит тюремное заключение. Он в тюрьме, зато родственникам радость. Скажите на милость, разве это не глупо?
Дядька захихикал, но ничего определенного по этому поводу не сказал.
– Долго вы прогуливались?
– Не знаю. Я на часы не смотрела. Наверное, час. Может, и больше.
– Когда вернулись в дом, с Ириной разговаривали?
