– Знаешь, какой самый большой грех, Аня? – поинтересовался Крутилин.
– Не знаю. Их, наверное, много.
– Самый большой грех – неблагодарность.
Крутилин небрежно махнул рукой, парни сняли веревки со своих жертв и стянули мешки, а я увидела Генриха с заклеенным пластырем ртом и его недавнюю возлюбленную.
Генрих был смертельно бледен и стоял с закрытыми глазами. Руки и ноги у обоих были связаны. Смотреть на женщину мне не хотелось, я старательно пялилась на море за бортом и думала о своем муже. Что, если бы, к примеру, Максим решил подобным образом отомстить за измену? Как я вела бы себя в данном случае? Послала бы его к черту, вот как… Сунуть меня в мешок, точно шелудивого кота… Слава богу, в мешок сунули не меня, но все равно было жутко.
Крутилин подошел к Генриху, обнял его и сказал:
– Простимся, брат… – после чего сделал шаг в сторону, а стоящий рядом парень надел на шею Генриха веревку с тяжелой металлической болванкой. Генрих перегнулся вперед под ее тяжестью, мешок вновь водрузили ему на голову, оба парня подхватили блондина и перебросили за борт. Раздался всплеск, и все стихло.
Парни замерли, наблюдая за Крутилиным. В глазах у обоих таилась тягучая пустота, ни один мускул не дрогнул. Если бы кто-то из них вдруг зевнул, я бы не удивилась. Жженый улыбнулся, продолжая паясничать, развел руками и сказал, обращаясь к женщине:
– Вот видишь, Вика, какие дела…
Она глухо застонала и упала на колени, а Иван Андреевич махнул рукой. Веревка, мешок и всплеск, все заняло не больше минуты. Жженый посмотрел мне в лицо и заявил с тяжким вздохом:
– Неблагодарность – худший из грехов.
– Черт-те что, – рявкнула я. – Когда вы найдете мою собаку?
Яхта пришвартовалась, и мы вновь оказались на причале. Жженый попытался взять меня под локоток, но я отдернула руку. Мы вошли в дом, и он сказал, распахивая дубовую дверь:
– Что ж, Аня, теперь поговорим.
Мы были в просторном кабинете, огромное окно с видом на море неплотно зашторено. Крутилин устроился за столом, и я села напротив.
– Что надумала? – спросил он, закуривая.
– Что вы имеете в виду? – нахмурилась я, а он усмехнулся:
– Не играй с огнем, девочка.
– Если вы рассчитывали меня запугать, то зря старались. На ваш любовный треугольник мне плевать, ваша мадам, должно быть, знала, с кем связалась, хотя такой участи она все-таки не заслуживала. А вам, Иван Андреевич, надо бы к психиатру… Отвечать на ваши дурацкие вопросы я не собираюсь, потому что мне теперь доподлинно ясно: живой мне с этой виллы не выбраться, я свидетель двойного убийства, детективы читаю и потому знаю: вы бы при мне такого творить не стали, если бы планировали отпустить. Выходит, скажу я чего или нет, значения не имеет. Вот и идите к черту.
– Ну, выход всегда есть. Ты не только жива останешься, ты будешь жить припеваючи.
– С вами, что ли? – скривилась я. – На что вы мне сдались? Я психов и садистов даже в кино видеть не могу. Премного вам благодарны, найдите кого-нибудь другого в мешок засовывать.
Он посмотрел на меня и противно засмеялся, а я на всякий случай призвала на помощь всю свою выдержку.
Тут штора за спиной пожилого весельчака слегка колыхнулась, и появился Сережа, а я скромно потупила глазки, чтобы ненароком его не выдать.
Совершенно бесшумно он приблизился, ткнул Жженого пистолетом в затылок, тот вздрогнул, скорее от неожиданности, на мгновение в его глазах мелькнул страх, но мерзавец быстро взял себя в руки. Чуть приподнял голову и спросил:
– Это ты?
– Я, – просто ответил Сережа.
– А это твоя девчонка? – улыбнулся Жженый.
– Моя.
– Хорошая у тебя девчонка, Трофим… – Он вздохнул и насмешливо поинтересовался: – Неужто в затылок выстрелишь?
– Мне твоя смерть даром не нужна, – ответил Сережа. – Без меня охотники найдутся всадить в тебя пулю. Но фокусничать не вздумай, сразу пристрелю.
– Зачем пришел? Неужели за девчонкой?
– Что это ты взялся вопросы задавать, точно следователь? Скажи лучше, как на виллу тайком попадаешь?
– А-а, – хихикнул Жженый. – Ишь чего захотел. Стреляй, если хочешь, а отвечать не буду.
– Ну и не надо, – вроде бы вовсе не огорчился Сережа. – Придется тебе с нами прогуляться.
– Не дури, Трофим, давай по-хорошему…
– Ты кому это вкручиваешь, Жженый? Если на охрану рассчитываешь, то зря, мальчики сильно заняты.
