переливающееся всеми оттенками желтого издание. Нужный материал, судя по всему, искать не надо было, лицо генерала сразу словно покрылось коркой льда. Минут пять он читал, но на большее Сергея Львовича не хватило, и он с отвращением отбросил листы. Я ловко подхватила их, и…
– Аня, не надо, не смотри! – попытался остановить меня генерал.
Строчки прыгали перед глазами, отплясывая замысловатую тарантеллу, и никак не хотели успокоиться и улечься в связный текст. Да я особо и не старалась вчитаться, мне было достаточно фотографий. Полуголые мужики в количестве трех, совершенно безумного вида, явно обколотые и обкуренные, хохоча, окружили плачущих девчушек. Один пытается влить в рот ближайшей к нему малышки вино, второй протянул руку и рвет маечку на плече другой девочки, а третий, широко расставив руки, не дает вырваться из круга остальным несчастным. И этот третий был не кто иной, как Лешка, мой Лешка, Алексей Майоров. На следующей фотографии Майоров тащит за руку к своему джипу упирающуюся девочку. Залитое слезами лицо ребенка повернуто к объективу. Инга, девочка моя, Кузнечик мой смешной…
Снимки стали расплываться перед глазами, я по ставшей уже любимой привычке собралась было хлопнуться в обморок, но какая-то деталь царапнула мое меркнущее сознание. Сознание истерически заверещало и принялось отбиваться от царапающейся гадости. И попробуйте в таком дурдоме улечься в обморок! В общем, когда Сергей Львович попытался отобрать у меня газету, я вцепилась в нее так, что чуть не порвала:
– Подождите, здесь что-то не так, дайте я еще посмотрю!
– Здесь все не так, – стиснув зубы, проговорил генерал. – Я отдам снимки на экспертизу, возможно, они смонтированы. Если же нет… – Стараясь не смотреть в мою сторону, Левандовский набрал номер и сказал кому-то: – Немедленно отправить в клинику Карманова дополнительных людей, усилить охрану, контакты Майорова свести до минимума, к нему пока не пускать никого, включая его администратора.
– Сергей Львович! – протестующе завопила я, но генерал поднял руку, словно пытаясь отключить звук в устройстве под названием «Анна Лощинина».
– Я понимаю твои чувства, Аня, но пойми и ты. Количество доказательств вины Алексея растет, вот это, – потряс он газетой, – уже серьезно, тем более что машина на снимке с моей внучкой точно его. А в пользу Алексея – лишь его слова и дружба, которая нас связывает. Я и так сделал все возможное, чтобы помочь Майорову, но судьба Инги для меня гораздо важнее, чем судьба Алексея, ты уж извини.
– Да понимаю я все! Но выслушайте же меня, наконец!
– Ну что еще ты хочешь сказать? – устало проговорил Сергей Львович.
– Посмотрите на снимки внимательнее, – заторопилась я, – особенно на тот, где эти уроды раздеты. Видите, вот, лже-Майоров руки растопырил?
– И что тут необычного?
– А то, что это точно не Лешка, и я могу это доказать! – торжествующе закончила я.
– Каким образом? – генерал оживился.
– Дело в том, что у Лешки на правом боку, под рукой, есть шрам довольно причудливой формы, напоминание о хулиганском детстве. Этот шрам совершенно не виден под одеждой, и даже под Лешкиными разлетаистыми сценическим костюмами, поэтому о нем никто не знает.
– Кроме тебя? – уточнил, улыбнувшись, Сергей Львович.
– Кроме меня, – изо всех сил постаралась не покраснеть я, – так вот, здесь лже-Майоров без рубашки, и, будь это действительно Лешка, шрам был бы виден под поднятой рукой даже на газетном снимке, уж очень он необычный. А у этого кожа гладкая, вы присмотритесь!
– Ну-ка, ну-ка, – Левандовский, развернув газету снова, начал внимательно разглядывать фото. Наконец он поднял голову, взгляд его потеплел:
– Повезло Алексею, ох, как повезло! Что бы он без тебя делал!
– Но как же, – едва слышно проговорила Алина, – ведь этот, на снимках, просто вылитый Алексей.
– Не думаю, – возразил генерал, – крупных планов здесь нет, снимки не очень четкие, это, скорее всего, двойник.
– Ну конечно! – воскликнул Артур. – Вспомните, как Алексей водил за нос Жанночку с помощью своего двойника, Гриши Таратайкина. Тот мог добиться потрясающего сходства с Майоровым, чем Алексей и воспользовался.
– А Жанна ему отплатила той же монетой, – задумчиво проговорил Сергей Львович, – причем в тройном размере. Не сомневаюсь, что на первом снимке – девчушки, упомянутые в первой статье. Мою внучку туда сунуть эта гадюка не рискнула, но все же задействовала в этой грязи.
– Господи, бедные малышки, – Алина залилась слезами, – бедная моя доченька, до каких же пор эта сволочь будет измываться над нами, когда же вы поймаете ее!
– Поймаем, Алинушка, обязательно поймаем, – поднялся Сергей Львович, – а сейчас я поеду к Алексею, надо предупредить его о возможных осложнениях, пусть будет готов к любым неожиданностям. Дополнительные люди, которых я послал туда, лишними в сложившейся ситуации точно не будут.
– А мне можно с вами? – заранее зная ответ, жалобно спросила я.
– Пока нет, – генерал был непреклонен.
– Тогда отмените распоряжение насчет изоляции Лешки, пусть хоть Виктора к нему будут пускать, а?
– Это – пожалуйста, – Сергей Львович улыбнулся. – Так, я уехал, ты, Артур, побудь с девочками, может, они все-таки закончат обед готовить.
– Скорее, ужин, – проворчала я.
ГЛАВА 13
Скандал набирал обороты. Все средства массовой информации словно с цепи сорвались. Сергей Львович почти не спал, ему приходилось тяжелее всех, ведь Ирина Ильинична, хоть и пошла на поправку, но все еще была очень слаба. Как только жене стало получше, генерал перевел ее из муниципальной больницы в ведомственную, где вышколенный персонал беспрекословно подчинялся приказу оградить пациентку от посторонних контактов, не давать ей читать прессу и смотреть телевизор. Сергей Львович привез жене книги, чтобы ей было чем заняться, но Ирина Ильинична большую часть времени спала. Мы по очереди навещали ее, разумеется, ни слова не говоря о бушующем скандале, о фотографиях Инги. Совместно мы обсудили единую версию, которой и придерживались: Кузнечик у Жанны Кармановой, с ней все в порядке, ей дали поговорить с нами по телефону. Жанна требует, чтобы генерал посадил Майорова за решетку, тогда ребенка вернут. По большому счету, так оно и было, вот только на прямой контакт Карманова не шла и возвращать Ингу явно не собиралась. Во всяком случае, пока. Организованная ею акция приносила ощутимые результаты, страсти накалились до предела. Обезумевшие родители, узнав на фото в газете своих детей, штурмовали прокуратуру, требуя суда над Майоровым. Они умоляли, рыдали, грозили. Они желали знать только одно: где их дети? Если Майоров арестован, то почему детей все еще не вернули? Что с ними, живы ли они? Прошло еще четыре дня. Лешка поправлялся очень медленно, накачали его какой-то сильнодействующей дрянью, да еще стресс…
Я никак не могла понять, почему не публикуются опровержения, ведь уже было доказано и без моего свидетельства, что на снимках не Майоров, а его двойник, но генерал все оставлял по-прежнему. Он объяснял это тем, что Карманова способна выкинуть что-нибудь еще, а подвергать детей новым издевательствам ни в коем случае нельзя. Теперь же, когда у Жанны якобы все получилось, она может расслабиться и допустить ошибку.
В принципе, я была согласна с Сергеем Львовичем, но меня настораживало состояние Лешки. Он все еще был очень слаб, какой-то вялый и заторможенный. Мне удалось пару раз поговорить с ним по телефону, и я не узнавала его. Левандовский объяснял это стрессом, но я-то знаю Майорова – он не способен впасть в меланхолию и стать осликом Иа. Я умоляла Сергея Львовича перевезти Лешку из клиники Карманова в любое другое место, мало ли в тайной канцелярии укромных больничек, но генерал оставался непреклонен. Он был абсолютно убежден, что рано или поздно, но Жанна объявится именно там. В общем, Лешка оказался живцом.
Умом я понимала и одобряла тактику генерала, но душа рвалась на части. Я чувствовала, что Михаил Карманов участвует во всей этой катавасии, что он заодно с женой. Но Сергей Львович уверял меня, что лечением Майорова занимается вовсе не Михаил, да и из персонала клиники к Лешке не пускают никого. Для него привезли из Москвы отдельную бригаду медиков, вот они-то и выхаживают Майорова.
