пор как папа переехал в новый дом на Перекопской, где тоже был гараж, сюда он машину не ставил, но всякого железа по углам валялось предостаточно, и я принялась освобождать Сашку. Жаль, что ему просто не связали руки, наручники – это все-таки не очень хорошая идея.
Намучились мы изрядно, в основном мучился Сашка, громко орал и матерился, но и мне, конечно, досталось. Освободившись в конце концов, Сашка растер запястья, вздохнул с заметным облегчением, а потом обнял меня. Этому я очень порадовалась и тоже его обняла, пролепетав с дрожью в голосе:
– Я так перепугалась…
– Ерунда, – заверил Сашка, поцеловал меня в нос, хмыкнул, а вслед за этим тяжко вздохнул. Черти в его зрачках замерли в позе роденовского мыслителя и думали думу.
– Домой поедем? – засуетилась я.
– Поедем, – кивнул Сашка, как видно, не измыслив ничего стоящего.
Дома он прошелся по квартире, лег и стал очень походить на умирающего: мало говорил, был грустен и вроде бы тихо угасал. Хоть я и знала, что верить Сашке ни при каких обстоятельствах нельзя, но испугалась.
– Сашенька, – позвала я тихонько, сев рядом. – Как ты себя чувствуешь?
– Хреново, – честно ответил он. – Насиделся в этой чертовой бочке, хорошо, если воспалением легких отделаюсь.
Я пощупала его лоб. Лоб как лоб, но в целом Сашка продолжал выглядеть смертельно больным, и это меня смущало.
– Может, «Скорую» вызвать? – предложила я, потихоньку впадая в отчаяние.
– Не надо. Выкарабкаюсь… Самое скверное, что времени у меня почти нет.
– На что? – не поняла я.
– На то, чтобы найти деньги.
– Ты хочешь найти деньги, которые у тебя сегодня отобрали? – удивилась я.
– Нет. Это вряд ли. Ребятишки деньжата получили и скорее всего смоются из города или залягут на дно. Конечно, отыскать их можно, но с дружками я поссорился, а один в поле не воин.
– Так какие деньги ты имеешь в виду? – не унималась я. Сашка застыдился.
– В карты я продулся. Десять тысяч баксов. Через несколько дней человек, которому я должен деньги, приедет сюда…
– Подумаешь, – пожала я плечами. – Найду я тебе деньги… Займу у папы. Если ты, конечно, пообещаешь, что прекратишь в карты проигрывать, то есть играть. В конце концов, ты меня спас, и папа…
– Вот только папы твоего не надо… Как-то это несолидно просить твоего папу оплатить мой карточный долг. Вряд ли отцу такое понравится… Мне бы точно не понравилось… Ладно, Машка, не расстраивайся, – заявил он, обнял меня и прижал к груди. Надо сказать, прижимал он с большим усердием. – Что-нибудь придумаю.
– Не надо ничего придумывать, я возьму у отца деньги, скажу… все равно что. Это не та сумма, из-за которой папа будет задавать вопросы.
– Да? – не поверил Сашка и на всякий случай прижал меня еще крепче. – Неплохо идут дела у твоего папули…
Так как на смертельно больного он теперь походил гораздо меньше, я устроилась рядом с ним поудобнее и вскоре достигла желаемого: Сашка прямо-таки на глазах пошел на поправку. По крайней мере, маячившая на горизонте пневмония на его способностях никак не отразилась, и мы провели остаток дня в любви и согласии, дважды выбираясь из постели на кухню: что-нибудь перехватить. Сидя напротив возлюбленного и пребывая в блаженно-заторможенном состоянии, я спросила:
– Сашка, а ты правда кто?
– Ну… – почесал он за ухом. – Хороший человек, наверное.
– Хороший – это ты загнул, – хмыкнула я.
– Если и загнул, то самую малость. А пережить мне довелось всякого. Вот ты, к примеру, не веришь, что я милиционер?
– Конечно, не верю. С ума я сошла, что ли?
– А вот и зря. Я был ментом десять лет.
– Сколько?
– Десять, – глазом не моргнув, сказал Сашка. – И в шестом отделе работал. Потом меня, правда, выгнали. Заехал одному подлюге по морде, а время для сей акции выбрал неудачное.
– А в тюрьму ты как попал? – скривилась я.
– В тюрьму я не попадал, а отправился совершенно добровольно. Выполнял задание. Нужно было подобраться к одному человеку, но это я тебе потом расскажу. А вот про деньги, которые увел год назад… Это ж не для себя, вот те крест. Задание такое было. А у меня к нему душа не лежала с той самой минуты, как я тебя увидел. Потому что, пока мы до деревни ехали, я в тебя уже влюбился. Каково мне было, Машка? Просто наступал на горло собственной песне…
– Совсем ты, Багров, заврался, – разозлилась я и стала убирать со стола посуду. Он схватил меня за руку, подтянул к себе и заявил совершенно серьезно:
– Просто ты не помнишь, как тогда все было. Я ж по ночам не спал, все на тебя смотрел и думал, какой я сукин сын и все такое…
