женскими. С Истоминым мы наедине не встречались, но виделись довольно часто и, когда муж отворачивался, обменивались весьма красноречивыми взглядами. В общем, жулики уже готовились праздновать победу, и тут случилось нечто, едва не разрушившее их планы.
В понедельник, как обычно, мы после ужина посмотрели новости, а потом отправились спать. Вадим утром собирался ехать в Москву и намеревался встать пораньше. Пожелав мне спокойной ночи, он обнял меня и уснул, а вслед за ним уснула и я. Пробуждение оказалось весьма своеобразным.
– Просыпайтесь, голуби, – услышала я, открыла глаза и приподняла голову с подушки. За окном было темно, часы показывали два ночи. С другой стороны кровати горел ночник, муж сидел в постели с вытаращенными глазами и, так же, как и я, силился понять, что происходит. Я повернула голову и возле двери обнаружила парня в спортивном костюме, в дурацкой шапке с прорезями для глаз и с пистолетом с глушителем в руке. Фраза о голубях, вне всякого сомнения, принадлежала ему.
– Ты кто? – обалдело спросил Вадим.
– Твой страшный сон, – ответил парень, решив быть оригинальным.
– Что происходит, черт возьми? – продолжал Вадим, отчетливо клацая зубами. Я замерла, спросонья не в силах соображать, но очень к этому стремилась. Надо сказать, Вадим относился к той категории мужчин, у которых всю жизнь были любимые игрушки. Его хобби стало оружие, и его в доме находилось предостаточно. Два или три охотничьих ружья (на охоту на моей памяти он никогда не ходил) и пара пистолетов. Выезжая за город, он любил пострелять по мишеням и приохотил к этому меня. Стреляла я, кстати, много лучше, чем муж. Так что вид пистолета не вызывал у меня панического ужаса. С другой стороны, я очень хорошо знала, на что способна подобная игрушка, и почувствовала неприятную пустоту внутри. Руки вдруг похолодели и бессильно повисли, я таращилась на парня и пыталась найти выход, то есть пыталась придумать, как отвлечь внимание этого типа и достать пистолет Вадима из прикроватной тумбочки. Только я начала строить планы, как тут же с ними и распрощалась: наш пистолет, конечно, не заряжен. Хотя бандиту знать об этом необязательно. Выходит, кое-какой шанс у нас все же есть.
Между тем тип в спортивном костюме вознамерился ответить на вопрос Вадима.
– Что происходит? – издевательски переспросил он. – Происходят неприятные вещи, приятель. Ты решил кое-кого кинуть, и этот кое-кто в восторг не пришел, так что, если ты сейчас окажешься с дыркой в башке, это будет только справедливо.
Я повернулась к мужу. Пот градом стекал по его лбу, рот был приоткрыт, дышал Вадим тяжело, больше всего в тот момент напоминая выброшенную на берег рыбу.
– Да вы что? – залепетал он. – При чем здесь я? Это все она, она. – Чтоб было понятно, кого он имеет в виду, Вадим ткнул в меня пальцем. – Эта стерва вздумала со мной разводиться.
– Серьезно? – не поверил парень. – Поэтому вы, трогательно обнявшись, спите в одной постели.
– Конечно, – кивнул муж. – Я пытаюсь с ней помириться. Из кожи вон лезу, чтобы она забрала назад свой дурацкий иск. – Слова сыпались из него, как горох, он вытирал ладонью вспотевший лоб и говорил, говорил.
Я смотрела на него с брезгливой жалостью, не зная, чего во мне больше: этой самой жалости или презрения. Взрослому человеку не худо бы знать, что за все свои поступки придется отвечать, в том числе за скверные поступки. Мой муж отвечать за них не хотел и теперь отчаянно трусил. Но это был мой муж. Мне было унизительно обливаться холодным потом и слушать издевки типа с пушкой в руках, и то, как вел себя Вадим, делало ситуацию унизительной вдвойне. Мои чувства достигли критической точки, и я вдруг с удивлением поняла, что не боюсь. Мне хотелось одного, чтобы эта омерзительная сцена закончилась как можно скорее.
– Прекрати, – сказала я Вадиму. – Он не будет стрелять.
– Вот как? – удивился парень, а я продолжала:
– Тебя послали попугать его, верно? Если бы твои намерения были серьезными, чего б тебе не пристрелить нас, когда мы спали?
– Тебе деньги нужны? – быстро сориентировался муж, несмотря на испуг уловивший в моих словах рациональное зерно. – Сколько ты хочешь? Тридцать тысяч, пятьдесят? Здесь в доме есть пятьдесят тысяч. Забирай и уходи.
– Даже не надейся, – покачал тип головой. – И пусть твоя баба заткнется.
– Замолчи, – шикнул на меня Вадим.
– Вы тут поболтайте, а я пойду в душ, – сказала я и начала подниматься. Раздался хлопок, и пуля ушла в стену где-то над моей головой. Муж вскрикнул и вжал голову в плечи. Это меня окончательно разозлило. – И все же, – крикнула я, – вам придется закончить разговор без меня. Кстати, передай тем, кто тебя послал, я написала завещание. Предупреждаю на тот случай, если они и вправду решат убить меня. Все свое имущество я завещала государству. Меня раздражают российские дороги, на машине подвеску пришлось менять, так вот на их благоустройство и пойдут мои деньги. А твои друзья пусть попробуют из наших чинуш выбить хоть доллар.
– Сядь и не двигайся, – сурово предупредил бандит. Открыл дверь и выскользнул в коридор, продолжая целиться из пистолета. Дверь за собой захлопнул. Вадим сидел в полном обалдении, таращась на закрытую дверь. Я подошла и толкнула ее, с той стороны она была чем-то подперта.
– Придется выбираться через окно, – вздохнула я.
Через полчаса мы сидели на нашей кухне. Лезть в окно не пришлось. Немного придя в себя, Вадим вышиб дверь спальни – вполне мужской поступок. Я налила водки в рюмку и поставила перед ним. Он залпом выпил и мутно посмотрел на меня.
– Ты что, с ума сошла? Ты хоть понимаешь, что он мог нас застрелить? – спросил он зловещим шепотом.
– Они тебя пугают, не поддавайся, – сказала я, Вадим слабо икнул.
– Не поддавайся? Тебе легко говорить, а если… черт, – покачал он головой. – Лина, я думал только о тебе и нашем ребенке. Я хотел разговорить этого типа, я был готов на что угодно, лишь бы он не выстрелил.
Это я и так знала и молча кивнула.
