собой в могилу.
– Что будет в пятницу, Саша? – резко спросила я. – Скажи, прошу тебя, чтобы я не свихнулась от страха.
– Да ничего не будет, – отмахнулся он. – Соберутся люди и сделают мне предложение, от которого я не смогу отказаться.
– И ты его примешь?
– Нет.
– И что потом?
– Потом… – он пожал плечами, не желая продолжать.
– Они попытаются тебя убить, – помедлив, сказала я.
– Не здесь и не сейчас. Может, через месяц, через год, как повезет. Но если решат, то в конце концов убьют, конечно.
– Но ведь… можно уехать за границу…
– Какой в этом смысл? – удивился он.
– Кирилл говорил: тебя уже не раз пытались убить. – Саша не ответил, да я и не ждала ответа. – Он говорил: однажды тебя заманили в ловушку, ты знал, что это ловушка, но все равно пошел. Их было двенадцать, а ты один…
– Во-первых, не двенадцать, а семеро; во-вторых, мне тогда здорово повезло. А в-третьих и главных… – он опять помолчал, – времена действительно изменились. Другие люди, другая жизнь. И не осталось никого, кто был мне дорог, они давным-давно лежат в могилах, а я всех пережил и не нахожу в этом ничего хорошего. И мне, по большому счету, уже давно на все плевать. Герои умирают молодыми, – усмехнулся он. – О Че Геваре слышала?
– Конечно.
– Ну, вот. Кому он был бы нужен, доживи до глубокой старости и умри в своей постели?
– И по этой причине ты решил не принимать их предложение?
– Я в любом случае его бы никогда не принял. Это дело чести.
– А как же я? – задала я глупый, беспомощный вопрос, но он его понял по-своему.
– Я уже сегодня отправил бы тебя из города, если бы не одно «но»… Кто-то всерьез решил от тебя избавиться, и ко мне это не имеет никакого отношения, к моим делам, я имею в виду. Значит, пока есть время, с твоими недругами надо разобраться. Вот и все.
– Хорошо, – подумав, сказала я. – Пусть несколько месяцев, даже месяц. Я согласна.
Саша смотрел хмуро, видно, не очень понимая, о чем я.
– Этот месяц я буду с тобой и умру с тобой.
– Прекрати, – разозлился он. Герой, похоже, совсем не нуждался в верной подруге, что, впрочем, меня не удивило. – Тебе сколько лет?
– Двадцать три.
– Вот именно.
– При чем здесь мой возраст?
– При том, что дури у тебя в голове много. Уедешь, как только я скажу. Поняла?
– Ты сказал: тебе давно на все плевать, потому что никого не осталось из тех, кто тебе дорог. А что тогда делать мне? Что мне делать без тебя?
– Выходить замуж, рожать детей…
– Хорошая идея. Женись на мне, и я рожу тебе детей. Ты не можешь или не хочешь, что одно и то же, а я не хочу никого другого. Или ты, или никто. И не надейся, что сможешь от меня избавиться.
– Ладно, пошли ужинать, боевая подруга, – засмеялся он, поднимаясь. И мы направились к гостинице.
Я знала, что он мне не поверил, он счел это бабьей болтовней, которую, возможно, приятно слушать, но не стоит воспринимать всерьез. А я понятия не имела, как объяснить ему, что это не блажь, не пустые слова. Я чувствовала – жизнь без него лишена смысла, и никакие доводы разума тут не помогут. Да, мы знакомы всего пару дней, я ничего, не знаю о нем, если не считать рассказов Кирилла, больше похожих на легенды, а то, что знаю, должно было меня насторожить, напугать и заставить поскорей уносить ноги от этого парня, для которого таскать трупы не в диковинку, так же, как стрелять в людей, пусть они это и заслуживали. Я жила без него двадцать три года, значит, еще проживу. Успокоюсь, забуду, выйду замуж… Но все эти доводы рассыпались, как гора сухих листьев при первом дуновении ветра, потому что правда была в другом: я люблю его и хочу быть с ним, и перед этим яростным желанием отступало все, даже страх смерти, и я подумала, что главное – в тот последний момент оказаться рядом с ним.
На следующее утро мы проснулись поздно, позавтракали, и Саша сказал, что ему надо ненадолго отлучиться. Я заявила, что боюсь оставаться одна, раз сидение в номере не спасает от встреч с малоприятными людьми. Саша хмуро кивнул, и в результате я отправилась с ним. Только мы оказались в старом городе, как Саша повел себя загадочно. Вдруг рванул в какую-то подворотню и принялся петлять по узким улочкам, пока, в конце концов, не вернулся к исходной точке, то есть к старому двухэтажному зданию, напротив которого и была та самая подворотня. Мы въехали во двор, на этот раз просто сдали назад и укрылись в тени большой липы. Если до этого момента у меня не было объяснения, почему мы мечемся по улицам, то теперь по– явилась уверенность, что это было не просто так. И я спросила:
– Зачем мы здесь?
