коридор, стала звать на помощь, а вы…
– Я не помнила, где лежит ключ от входной двери. К тому же на размышления у меня не было времени. Вот я и полезла в окно.
– А если бы решетки не оказалось?
Я вздохнула.
– Хороший вопрос. Пришлось бы прыгать со второго этажа или голосить «на помощь».
Следует признать, ночью я действительно вела себя очень странно, то есть я-то всему этому находила объяснение, но моему слушателю оно не казалось серьезным.
– Вы благополучно спустились на землю, – продолжал он, – но не вернулись в гостиницу, что было бы логично. Вызови вы полицию вовремя, и этого человека схватили бы на месте преступления. Кстати, почему вы так уверены, что это, к примеру, не обычный воришка?
– Вы что, издеваетесь?
– Нет, не издеваюсь, – серьезно ответил он. – Пытаюсь понять, что происходит. Простите, Жанна Александровна, но вы либо все это выдумали, либо…
– Либо что? – хмуро поинтересовалась я, сообразив, что продолжать он не намерен.
– Либо о делах вашего отца знаете гораздо больше, чем сочли нужным рассказать.
– Ничего я не знаю…
– Хорошо, – устало кивнул он. – Допустим, вы вообразили себя сыщиком и, вместо того чтобы просить о помощи, отправились выслеживать этого типа. С чего вы взяли, что люди в лодке, точнее, один из них, тот самый, что залез к вам в окно?
– Я же слышала их разговор, – напомнила я.
– Вы свободно владеете немецким?
– Да.
– И все же… вы ведь могли…
– Такое впечатление, что вы всячески стараетесь внушить мне мысль…
– О том, что итальянской полиции ваш рассказ покажется весьма подозрительным, – перебил он меня и многозначительно сказал: – Они и так считают вашего отца чуть ли не мафиози.
– Вы тоже так считаете? – возмутилась я.
– Поверьте, я только хочу помочь соотечественнице, оказавшейся в трудной ситуации. В этом, кстати, заключается моя работа, и я пытаюсь ее выполнить.
– А я вам мешаю?
– Себе, – поправил он. – В ваших рассказах очень много нереального, фантастического. Прошу вас серьезно отнестись к моей просьбе, взвешивайте свои слова.
Я сердито посмотрела на него, меня, разумеется, переполняло негодование.
– Вы мне предлагаете ничего не рассказывать полицейским?
– Боже избави. Если вы считаете, что рассказать необходимо…
– А вы так не считаете?
– Свою точку зрения я уже высказал: если вы все это не придумали, значит, вам известно гораздо больше. Гораздо. Вам следует быть до конца откровенной, в противном случае вы только запутаете следствие.
Я продолжала на него таращиться, и вдруг совершенно идиотская мысль пришла мне в голову: что, если мой отец разведчик, то есть работал на российскую разведку, и теперь этот тип просто пытается запудрить мне мозги? Целую минуту эта мысль казалась мне вполне вероятной, потом я выругалась про себя, нецензурно, разумеется. Смех, да и только, что он мог тут разведывать? Мой отец иногда представлялся мне большим ребенком, каковым, в сущности, и был. Бабка любила приговаривать: «дитя великовозрастное» и качала головой; подозреваю, она не видела повода гордиться сыном. Нет, конечно, она его очень любила, но, скорее всего, он не оправдал ее надежд, хотя о ее надеждах мне ничего не известно. «Я действительно увлекаюсь фантазиями», – подумала я с печалью, но отступать без боя не хотелось, и я задала еще вопрос:
– А этот тип, что ждал меня в номере, он что, тоже плод моего воображения?
– Он угрожал вам? – поднял брови Дмитрий Сергеевич.
– Нет, – съязвила я. – Напротив, сказал, что он мой ангел-хранитель.
– Вы считаете, к вам его приставил ваш отец?
Признаться, такое мне в голову не приходило, я опять замерла с открытым ртом, выглядела, должно быть, очень глупо, а чувствовала себя еще глупее.
– Отец? – обретя голос, повторила я и вновь задумалась, правда, рот закрыла. – Зачем? – нашла в себе силы спросить я через некоторое время.
– Уверен, вам об этом лучше знать.
– Ничего я не знаю, – возмутилась я, но мысль об ангеле-хранителе накрепко засела в моей голове.
– Жанна Александровна, – очень мягко начал Дмитрий Сергеевич, – со стороны все выглядит приблизительно так: ваш отец оказался замешанным в некую опасную историю. Ни вы, ни я о ней ничего не
